— Потом? — Роан прищурился, разглядывая сидящего перед ним парня. Еще осенью он произвел неизгладимое впечатление. Потом было досье, знакомство с Маргаритой, разбитое сердце Лиз… и первое впечатление дополнилось, расширилось, укрепилось. Из Гардова получится великолепный агент. Не сейчас, само собой. И не через пять лет. Ему необходимо раскрыть и овладеть собственными способностями, научиться… многому еще научиться, набраться опыта, заматереть. — А что потом?

— Я не знаю. Но уверен, что все вот это, — Егор кивнул на разложенные на столе документы. Анкету, которую кто-то составил за него, заявление в академию, даже выписки из школьного аттестата и свидетельства из колонии, или как назвал ее Шермер, училище для одаренных подростков, были приложены, копии метрики и еще куча всяких бумаг, имеющих непосредственное отношение к нему, Егору Гардову, — вы делаете по доброте душевной или просто потому, что вас об этом попросила дочь. Давайте начистоту. Мы оба понимаем, что иного выбора у меня нет, и я все равно соглашусь. Отказаться — значит, поступить глупо, а я не настолько дурак, чтобы лишаться единственного шанса выйти из этого вот, — с саркастической усмешкой Егор обвел рукой допросную, — санатория. Но мне хотелось бы знать, на что рассчитывать и чего ожидать в перспективе.

— На что рассчитывать? Что ж, изволь. Все, на что ты сможешь рассчитывать будет зависеть только от тебя. От твоей успеваемости, от того, насколько полно и быстро ты сможешь овладеть своим даром. От характеристик кураторов и преподавателей, руководителей практик и тому подобного. Я не буду покровительствовать тебе больше того, что уже предложил. Вот это, — теперь пришла очередь Шермера кивать в сторону документов, — все, что ты можешь от меня ждать. Если по окончании курса, ты покажешь достойный результат, мы сможем рассмотреть возможность твоего поступления на службу в мое ведомство. Если нет — твою дальнейшую судьбу будут решать кураторы курса.

— Даже так? В прошлый раз вы не были настолько щедры.

Роан просто пожал плечами. На самом деле, отправляясь на эту встречу, он вовсе не собирался предлагать Гардову ничего подобного. Учебка, практика, а затем полевая работа под началом одного из кураторов — вот и все, что хотел предложить Шермер. Почему он передумал? Кто знает? Быть может причиной стала сентиментальность, вдруг взыгравшая на старости лет или… еще что-либо такое, в чем Шермер не собирался признаваться даже себе. Но тем не менее, Гардов заслуживал шанс и призрачную надежду на то, что когда-нибудь у него все же получится обрести свободу. Ту самую свободу, к которой он стремился столько лет. Мечты должны сбываться — так когда-то говорила мать Лиз.