– Нимуэ?

Она прыгнула на меня, шипя по-змеиному, оскалив зубы. Пустая глазница зияла багровой раной, а единственный глаз закатился так, что виден был лишь вывороченный белок. Она попыталась укусить меня, расцарапать лицо когтями, осыпала невнятными проклятиями и в бессилии рвалась и плевалась.

– Нимуэ! – завопил я.

Она билась у меня в руках, щелкала зубами, как хищный зверек.

– Нимуэ!

Она вскрикнула и вцепилась когтистой рукой мне в горло с невероятной силой безумного человека. Пальцы ее сомкнулись, я стал задыхаться, и тут в моем воспаленном мозгу мелькнула спасительная мысль. Не обращая внимания на боль, я схватил ее левую руку, прижал свой шрам к шраму на ладони Нимуэ и замер.

Медленно, медленно ослабевала хватка на моем горле. Медленно, медленно выскальзывал зрачок ее здорового глаза из-под воспаленного века. И сквозь этот осмысленный взгляд ко мне устремилась ее чистая, так любимая мною душа. Нимуэ обмякла и заплакала.

– Нимуэ, – тихо сказал я.

Она обвила мою шею руками и прижалась всем телом. Теперь она плакала навзрыд, задыхаясь, всхлипывая и вздымая худенькие ребра. Я гладил Нимуэ и шептал ее имя.

Рыдания постепенно утихли, но еще долго она не могла разжать руки и буквально висела на моей шее. Потом я почувствовал, как она отстранилась.

– Где Мерлин? – спросила Нимуэ тоненьким детским голоском.

– Он в Британии, – ответил я.

– Тогда нам надо идти. – Она расцепила руки и уселась на корточки, глядя мне в лицо. – Я мечтала о том, чтобы ты пришел, – прошептала она.

– Я люблю тебя.

Слова эти вырвались сами собой, и это была правда.

– Вот почему ты пришел, – протянула она.

– У тебя есть одежда? – спросил я.

– Твой плащ. Больше мне ничего и не надо.

Я выполз из пещеры, вложил в ножны Хьюэлбейн и обернул своим плащом ее слабое, дрожащее тело. Она просунула руки сквозь прорехи в толстой шерстяной ткани, и мы, рука в руке, двинулись мимо костей и черепов и взобрались на холм, где стояли и глазели на нас издали существа морского народа. Они расступились, и мы стали спускаться по восточному склону. Нимуэ молчала. Ее безумие улетучилось в тот самый момент, когда наши шрамы соприкоснулись, но она все еще была ужасно слаба. Я поддерживал ее на крутых спусках и поворотах тропинки. Мы прошли мимо пещер отшельников, но никто не выполз наружу. Возможно, они спали, или боги наслали на Остров оцепенение, пока мы шли по дороге на север, удаляясь от скопища несчастных мертвых душ.

Солнце поднялось. Теперь я мог хорошенько разглядеть спутанные, грязные, кишащие вшами волосы Нимуэ, ее заскорузлую кожу и ужасную пустую глазницу. Золотой глаз она потеряла. Она была такой слабой, что едва передвигала ноги, и, когда мы спустились с холма к насыпной дороге, я взял ее на руки. Она была легче малого ребенка.