– Так поведай мне, отчего эту тварь, – Мордред указал на меня мечом, – нельзя убить прямо здесь и сейчас.

– Несколько лет назад, о король, – проговорил Талиесин, – лорд Дерфель заплатил мне золотом, чтобы я навел чары на твою жену. Эти чары делают ее бесплодной. Я взял пепел мертвого младенца и набил им утробу лани: так свершен был магический обряд.

Мордред оглянулся на Фергала, тот кивнул.

– Воистину есть и такой способ, о король, – подтвердил ирландский друид.

– Это неправда! – заорал я, но Лохольт вновь двинул меня в лицо серебряной культей. Из-под медвежьих когтей брызнула кровь.

– Я могу снять чары, – невозмутимо промолвил Талиесин, – но обряд нужно провести, пока лорд Дерфель жив, ибо о заклятии просил он; а если я попытаюсь расколдовать Арганте сейчас, на закате, толку в том не будет. Я сниму чары на заре, о король, ибо магию должно развеять, пока встает солнце, или твоя королева навсегда останется бездетна.

Мордред вновь оглянулся на Фергала. Косточки, вплетенные в бороду друида, сухо звякнули: он кивнул в знак согласия.

– Талиесин говорит правду, о король.

– Он лжет! – запротестовал я.

Мордред убрал меч обратно в ножны.

– Почему ты оказываешь мне эту услугу, о Талиесин? – спросил он.

Бард пожал плечами:

– Артур стар, о король. Мощь его убывает. Друиды и барды ищут покровительства там, где власть набирает силу.

– Мой друид – Фергал, – отозвался Мордред. Я считал его христианином, но, услышав, что король вернулся к язычеству, нимало не удивился. Хорошего христианина из Мордреда так и не вышло; впрочем, по мне, то был наименьший из его грехов.

– Я сочту за честь учиться у моего собрата, – промолвил Талиесин, кланяясь Фергалу, – и я поклянусь следовать его наставлениям. Я ничего не ищу, о король, но ежели невеликая моя сила послужит твоей вящей славе, я буду рад.

Талиесин говорил складно. Вкрадчиво обольщал сладкой речью. Никаким золотом ни за какие чары я ему не платил, но все ему поверили, а больше всех – Мордред с Арганте. Вот так Талиесин Сияющее Чело купил мне лишнюю ночь жизни. Лохольт остался разочарован, но Мордред пообещал ему мою душу в придачу к руке, и в ожидании рассвета это его немного утешило.

Обратно к хижине мне опять пришлось ползти на четвереньках под градом ударов и тычков. Спасибо, насмерть не забили.

Амхар снял волосяную узду с моей шеи и пинком загнал меня внутрь.

– Увидимся на заре, Дерфель, – попрощался он.

И солнце блеснет мне в глаза, и лезвие приставят к горлу.