– Многие на это надеялись, о король, – откликнулся я, и снова моя честность его словно бы озадачила.

– Так назови мне хоть одну причину, лорд Дерфель, отчего бы мне не убить тебя здесь и сейчас, – приказал Мордред.

Я помолчал и пожал плечами:

– Я не могу измыслить такой причины, о король.

Мордред обнажил меч, положил клинок на колени, опустил ладони на лезвие.

– Дерфель, – возвестил он, – приговариваю тебя к смерти.

– Уступи его мне, о король! – жадно вызвался Лохольт. – Мне!

Толпа шумно поддержала юнца. Всем не терпелось полюбоваться на мои муки и медленную смерть: тем вкуснее покажется ужин, что стряпали на вершине холма.

– Ты вправе забрать его кисть, принц Лохольт, – постановил Мордред. Он встал и с обнаженным мечом в руке осторожно заковылял вниз по горе голов. – Но право забрать его жизнь принадлежит мне, – объявил король, подходя вплотную. Он подсунул лезвие меча мне промеж ног и мрачно усмехнулся. – Прежде чем ты умрешь, Дерфель, мы заберем у тебя не только руки.

– Но не сегодня! – прозвучал из задних рядов резкий голос. – Не сегодня, о король!

Над толпой поднялся ропот. Мордреда такое вмешательство скорее поразило, нежели оскорбило; он промолчал.

– Не сегодня! – повторил голос, и я, обернувшись, увидел, что сквозь возбужденную толпу невозмутимо шагает Талиесин, а люди расступаются перед ним, пропуская вперед. Он нес арфу и небольшой кожаный мешок, а еще при нем был черный посох, так что выглядел он в точности как друид. – Я назову тебе весьма вескую причину, почему Дерфеля никак нельзя убить нынче ночью, о король, – промолвил Талиесин, выходя на открытое место перед курганом отрубленных голов.

– Ты кто? – вопросил Мордред.

Талиесин пропустил вопрос мимо ушей. Вместо того он подошел к Фергалу; эти двое обнялись и расцеловались, и лишь после подобающего приветствия Талиесин обернулся к Мордреду.

– Я – Талиесин, о король.

– Артуров прихвостень, – издевательски бросил Мордред.

– Я никому не служу, о король, – спокойно произнес Талиесин, – а поскольку ты предпочитаешь оскорблять меня, слова мои останутся не высказаны. Мне все равно. – Он повернулся спиной к Мордреду и зашагал было прочь.

– Талиесин! – окликнул его Мордред. Бард молча обернулся. – Я не хотел тебя обидеть, – произнес Мордред, не желая навлекать на себя вражду чародея.

Талиесин замешкался, затем кивнул, принимая извинения короля.

– Благодарю тебя, о король, – промолвил он. Говорил он торжественно и серьезно, и, как оно и подобает друиду, беседующему с королем, без особой почтительности или благоговения. Талиесин славился как бард, а не как друид, но здесь все воспринимали его как друида в полном смысле этого слова, а он явно не собирался выводить людей из заблуждения. Тонзуру друида дополнял черный посох, говорил он звучно и властно и поприветствовал Фергала как равного. Талиесин явно хотел, чтобы в его обман поверили, ибо на друида запрещено поднимать руку, даже если друид этот из вражеского лагеря. Друиды на поле боя и то в безопасности, и Талиесин, изображая друида, обеспечивал себе полную неприкосновенность. Бард таким правом не обладал.