Женщина аккуратно сложила руки и с обожанием посмотрела на Божественноликого, а мужчина, что был с ней, немного нахмурился, но лицо его разгладилось, когда он перевёл взгляд на женщину.

Божественноликий подумал немного, а затем спросил женщину, слышала ли она в последнее время разговоры о делах и планах смуглолицых. Он попросил:

– Прошу тебя, сестра, ответь мне правдиво, ибо это важно.

Женщина молвила:

– Как я могу сказать тебе что-нибудь кроме правды, мой милый господин? Я хорошо помню последние разговоры: мой хозяин дурно обращался со мной, он ударил меня, и я была мрачной, а он, насмехаясь надо мной, сказал: «Вы, женщины, думаете, что мы не можем жить без вас, но вы глупы и ничего не знаете. А мы собираемся захватить новую землю, где женщин много и где они гораздо более красивые, чем вы. А вас мы оставим работать в поле, как и других невольников, или добывать серебро». Думаю, ты понимаешь, что это означает. Ещё он сказал, что они отдадут нас новому племени, более дикому, чем они сами. Прихода этого племени ожидали в долине в течение месяца, потому наши хозяева и должны были искать новые земли. И точно такой же разговор мы слышали каждый раз, когда им хотелось подразнить своих наложниц. Это, мой милый господин, только чистая правда.

Немного помолчав, Божественноликий снова попросил:

– Скажи, сестра, слышала ли ты о том, чтобы смуглолицых убивали в лесу?

– Да, – ответила женщина и побледнела. У неё перехватило дыхание, словно она подавилась. Но затем она продолжила: – Только говорить мне об этом труднее, чем обо всех горестях, что я перенесла. О них я многое могу тебе поведать и как-нибудь поведаю, если ты согласишься выслушать. Но это мне тяжко рассказывать из-за страха. Ведь это и было причиной, по которой я бежала. Моего хозяина убили в лесу стрелой. В ближайшие три дня его должны были возложить на погребальный костёр и сжечь, а с ним и трёх его наложниц, да трёх лучших его невольников, предав их пред этим страшным мучениям. Потому я и бежала, спрятав на груди кинжал, чтобы меня не настигли живой. Но жизнь мне слишком дорога, а потому я вряд ли убила бы себя.

Женщина горько расплакалась перед всеми от жалости к себе. Божественноликий спросил:

– Скажи, сестра, знаешь ли ты, кто убил твоего хозяина?

– Нет, – ответила она, всё ещё всхлипывая, – я ничего об этом не слышала, да и не поняла бы из-за своего страха. Гибель других смуглолицых, убитых ещё прежде, гибель многих из них – мы не знали, от чьей руки – сделала их ещё более жестокими к нам.

Она снова расплакалась. Божественноликий по-доброму обратился к ней: