— В алхимической лавке, так пахло от леди, с которой мы сегодня имели удовольствие видеться.

Бутч махнул мне — ждать, а сам вышел из лаборатории, продолжая выплетать Вестники на ходу. Чтобы не терять время, я выстроила четыре пирамидки в ряд и начала считать, с какой начать. Считалочка кончилась на третьем артефакте, и, значит сир Кантор сегодня имеет приоритет перед сиром Люцианом, и его запись я смотрю первой.

Я выпрямилась, с интересом подвинувшись ближе, и закинула ещё орешков в рот. Вот тот, кто бежит, сворачивает вниз, перепрыгивая через две-три ступеньки несется вниз по лестнице, влетает в какое-то подсобное помещение, похожее на наш хладный и…

— Нет, — сразу отказалась я. Настолько я Бутчу не доверяю, чтобы остаться слепой и глухой в его присутствии. — Только повязка.

Отказы писать не нужно было.

Третий предмет лежал в большом тубусе. Я открыла крышку, аккуратно вытащила свернутый в трубочку рисовый лист плотной бумаги и разложила на столе.

— Тем более, — Нэнс уперла руки в бока. — Все знают, что охоту мисси не признает совсем…

Простудится, мелькнула быстрая мысль и пропала, потому что черная свежая печать татуировки жирной уродливой кляксой темнела на белоснежной коже и стирала любые проблески сочувствия. Такие печати ставятся только добровольно. Супостат был преступно юн, не больше двадцать — двадцати пяти зим, щуплый, худой, с синими просвечивающимися сквозь прозрачную кожу венами. Он бешено вращал темными глазами и явно плакал — слезы засохли грязными дорожками на щеках.

Я даже залюбовалась — есть Высшие, для которых бой — стихия, и только тогда они чувствуют себя живыми по-настоящему. Бутч был из таких — так и фонил вокруг силой и… предвкушением.

— Турнир… — Я наклонила голову набок, думая.

— Твой статус во время Турнира? И твой статус сейчас?

— Вторая — закрепитель, — Бутч уверенно перебирал флаконы, пока не вытащил один. Вынул пробку, понюхал и протянул мне.

Я установила пирамидку Кантора ещё раз, подала импульс силы, промотала запись и оставила на том моменте, где четко виден рисунок, который Ремзи пытался ещё совсем неловко начертать на белоснежной коже.

— Не стоит настолько доверять вашим информаторам, — Бутч косо посмотрел на оставшиеся пирамидки и листки, разбросанные в беспорядке на столе.

— Он идёт к нам в Школу, Бутч. Будет сидеть на одном ряду с нами, с Фей-Фей, с девочками… такое ежедневное искушение, вы думаете, он выдержит?

Я продолжила искать, осторожно щупая руками ящики, а Бутч откладывал найденное. Бутч больше мешал, чем помогал — его запах перебивал почти всё. С закрытыми глазами я могла точно определить источник запаха — так пахли шрамы на шее менталиста, и, если нос мне не врёт, они уходили на спину, поворачивали, спускались ещё ниже. Похоже пахли проклятия. Старые, въевшиеся, которые как черви, подтачивали энергосистему, приближаясь к сердцевине внутреннего источника. Бутч не был болен, Бутч был проклят.