Небольшой прудик-вход в подводную часть города давно и прочно замёрз. Оттает по весне. Хрийз им всё равно не пользовалась и подозревала, что где-то внизу, в подводных коридорах, стоит заслонка, отсекающая прудик от нижних этажей. Чтобы холод не донимал. И чтобы не пролезали снизу вездесущие мальчишки…

У прудика кто-то был. Кто-то большой и страшный, и, прежде чем плеснуло в душу липким страхом узнавание, незваный гость произнёс:

— Вечер добрый, госпожа Хрийзтема.

— Вечер добрый, госпожа Хрийзтема.

Хрийз от неожиданности и испуга дёрнулась назад, споткнулась, едва не упала. Кто угодно испугается, обнаружив вечером возле своего дома незнакомый шкаф с невнятными намерениями.

— Вы! — узнала она незваного гостя, едва не упав снова, на этот раз от изумления.

Потому что перед нею стоял не кто иной, как сЧай собственной персоной. Обознаться было невозможно; он самый. Командующий боевого флота Островов. По совместительству 'судьба', напророченная Хафизой.

— Что вы здесь делаете? — вырвалось у неё помимо воли.

— А ты здесь что делаешь? — с неудовольствием и подозрением спросили у неё.

— Я-а? — от изумления Хрийз начала заикаться; каков вопрос, а? — Я здесь живу вообще-то! Вы что, берега попутали, господин командующий?

Хрийз испуганно прикусила язык в тот же миг, но опоздала. Ярость его полыхнула огнём.

— Вежливости бы тебя поучить, пигалица, — свирепо высказался он, делая шаг. — Ремнём по заднему месту. Чтобы сидеть восьмицу не могла!

Жаркая волна прошлась по телу от макушки до пяток. Что он себе позволяет?! Явился, воспитывает, командует… да кто он вообще такой?! Нет, славный парень, герой войны, высокое военное начальство и обожаемая всеми знаменитость, это да, на доброе здоровье. Но к безродной девчонке из другого мира, наёмному работнику с жемчужных плантаций, какое ему собачье дело? Ремнём, это надо же! В порыве чувств девушка положила ладонь на рукоять инициированного клинка, с которым привыкла не расставаться, и зло бросила:

— Попробуйте!

Что я делаю, метнулось в мозгу. Действующий военный, боевой маг, да просто двухметровый амбал с вот такенными кулаками! Против него любое действие — комариный писк, сомнёт и не заметит. Да, но и терпеть такое к себе отношение!

— Уймись, бешеная, — не определить, чего больше прозвучало в голосе: гнева или презрения? — Ухожу.

Чувства схлынули, стало стыдно. Как бы там ни было, сЧай не пришёл бы без серьёзной причины.

— Подождите, — торопливо сказала Хрийз. — Погодите же…

Она догнала его, схватила за руку, сама изумляясь собственной дерзости. Он посмотрел на её руку, под этим взглядом пальцы разжались сами. Но хоть остановился.