— Хорошо, что война окончилась, — сказала Хрийз искренне.

— Да, — коротко ответил он.

Снова молчание. Наполненная тяжёлой памятью тишина… Только щёлкают спицы в руках. И бьются в окно снежинки, наполняя комнату тонким стеклянистым шуршанием.

Девушка затянула последний узелок. Всё? Всё. Выбралась из кресла, положила на стол законченную куртку.

— Вот… Теперь мы в расчёте. Верно?

— Верно, — ответил сТруви, вставая.

Хрийз не спросила, придёт ли он ещё раз. Просто так, в гости, на чашечку горячего. Поговорить… Бессмысленно было спрашивать, конечно, не придёт. У него без того дел много, а связь между ними закончилась вместе с завершением долга.

— Я рада, что узнала вас, — сказала Хрийз и всё-таки призналась: — Даже как-то грустно расставаться…

— Вы взрослеете, Хрийзтема, — сказал сТруви, чуть улыбаясь. — Дети не знают сожалений. Не печальтесь, мы ещё встретимся.

— Я надеюсь, — отозвалась она.

— В любом случае, — мягко улыбнулся он, — возможно, именно мне выпадет случай отпустить вас, когда наступит срок.

Хрийз вздрогнула, осознав, что именно он понимает под словом “отпустить”. сТруви сказал доверительно:

— Все живые рано или поздно уходят. На том мир стоит.

От его слов повеяло могильным холодом, Хрийз почти увидела себя в гробу, бледную, в трупных пятнах и кружевном саване; кружева на саване почему-то и сильнее всего. Но всё же нашла в себе силы улыбнуться и ответить:

— Надеюсь, всё-таки поздно. Лет так через сто.

— Хотел бы я верить, — отозвался он.

Коротко попрощался, ушёл. Хрийз смотрела, как истаивает в морозном воздухе арка портала, потом вернулась обратно в тепло. Согрела себе ещё счейга. Долго сидела, грея озябшие руки о горячие бока кружки.

В душе разрасталась слепящая пустота.

Как будто ушло что-то. Навсегда. С кровью ушло, по живому. Она ещё не знала, что любая завершённая работа вызывает подобное опустошение и что это, в целом, нормально, а лучшее, безотказное в таких случаях лекарство — сон.

У неё всё ещё было впереди.