Повисла тишина, наполненная болью. Хрийз чувствовала эту боль, и уже жалела, что спросила. Она провязала несколько рядом прежде, чем решилась сказать:

— Простите меня. Я… не должна была лезть…

Он шевельнул ладонью, как бы говоря: пустое.

— Спрашивайте, Хрийзтема. Вам — отвечу.

— Но почему… Почему происходит такое перерождение? И почему оно как лавина.

— Потому, что вся наша сила заёмная. У нас нет резерва. Всё собранное за время бодрствования уходит обратно в землю во время сна. Невозможно сохранить ни капли, закон сохранения магического поля в действии. Живой может взять взаймы у собственной души, мы — нет.

— Только не говорите, будто у неумерших нет души, — сердито выговорила Хрийз. — Иначе вот это всё, — она показала на вязание, — не имело бы смысла…

— Не скажу, — усмехнулся он. — Взять взаймы живой может только из своего будущего. Будущее любого живого существа, включая разумного, — его потомки. Дети и внуки. Правнуки. До четвёртого колена потомки, одним словом. Вот оттуда и черпается в случаях, когда собственные силы иссякли, а магическое воздействие продлить необходимо. А какие дети могут быть у неумерших? Мы теряем эту часть души при метаморфозе. Можно сказать, расплачиваемся ею перед судьбой за громадные возможности, долгую жизнь, силу, одним словом, за всё. Берём взаймы у самих себя во время метаморфоза, слишком много и сразу. Потому что за всё приходится платить. Так или иначе. Собой или своими детьми. Фиалка предпочла расплатиться собой…

— Иначе погибла бы её дочь…

— Иначе погибла бы дочь. Моя младшая отдала слишком много и сразу. Вряд ли она рассуждала логично, с логикой у любой матери обычно проблемы. Но следствием её поступка стал разбаланс психомагической структуры её сущности. И он всё увеличивался. Лавинообразно. С давних времён нам известна опасность подобных перерождений, поэтому предотвращать их — единственно верным способом! — приходится в самом начале.

— Но со Златой вы ждали дольше, — обвиняюще сказала Хрийз.

Канч сТруви ответил не сразу.

— Шла война, — сказал он наконец, опуская взгляд. — Злата могла стать… орудием.

Бог мой, да ему стыдно, поняла Хрийз. Злата была ему младшей, он провёл её через метаморфоз, выпестовал, как собственного ребёнка. И, когда она получила смертельную рану, он хладнокровно обдумывал, как и где лучше всего использовать против врага нарождающееся на глазах умертвие. Злате повезло, что её исцелили. Фиалка пошла на это сама, она сама хотела погибнуть в бою, и, наверное, при штурме Алой Цитадели её беда отлилась врагу немалой кровью. Злата — другое дело.