Но то, что было здесь обычными плясками, доступным почти каждому желающему развлечением, очень уж походило на олимпийские соревнования по синхронному плаванию… Красота, быстрота, бодрящая музыка. Скрипичная музыка может быть самой разной в руках настоящего Мастера. Любой абсолютно, кроме скучной. Сказал бы кто Хрийз всего два года назад, что она высоко оценит инструментальный концерт под открытым небом. А вот поди ж ты…

Потом появилась Млада с младшим Црнаем. И отожгли… До них все танцевали отлично, но эта пара, выступи она на Олимпиаде там, дома, на Земле, сорвала бы все медали. Лисчим играла вдохновенно, явно специально для них. Все прочие выбрались из пруда и восторженно следили за парой с берега. Такая это была красота, такая пластика, такое совершенство в каждом прыжке, в каждом движении… Когда музыка умолкла, какое-то время стояла тишина: зрители учились заново дышать. Затем воздух содрогнулся от восторженных воплей и требований повторить ещё…

Хрийз тихонько, бочком, выбралась из толпы. Не то, чтобы её снедала зависть, нет. Танцы танцами, не всем дано. Просто Млада с мужем, такие красивые оба. Красивая пара. Хрийз подняла голову к светлому небу, долго смотрела на звёзды. Звёзды повторяли рисунок, привычный по прежней жизни в Геленджике, но расходилась в частностях. Большая Медведица здесь была, как и Кассиопея, но Малой, к примеру, не было. И Млечный Путь выглядел иначе, насыщеннее, с отчётливым оттенком в сиреневый фиолет. То ли атмосфера содержала в себе примеси, искажавшие цветовую палитру неба, то ли синих, фиолетовых и даже сиреневых звёзд в этом мире было не в пример больше…

По дорожке кто-то шёл. Хрийз обернулась, увидела младшего Црная. Хотела отшагнуть в сторону, не успела. Он пожелал доброго вечера, она вежливо ответила. Подумала немного, сказала ещё:

— Вы хорошо танцевали.

— Да? — хмыкнул он. — Рад, если так.

По тону его голоса Хрийз поняла, что танец не принёс ему радости. Странно. Он думает, что танцевал плохо? Зря.

— Вот вы где, красавчики!

Млада. Злая, как… В общем, злая. Хрийз ничего не поняла, она впервые видела подругу в таком бешенстве.

— Не начинай, — зло бросил ей Црнай.

— Ах, не начинай! — взвилась она. — Нет уж, начну. Вон вы оба стоите, очень удобно, рожи бы вам песочком поскрести.

— Ты чего? — изумилась Хрийз.

Млада рассказала, чего. В красочных упоительных выражениях, не повторяясь ни разу. Если отбросить нецензурщину, суть свелась к тому, что драгоценный муженёк позвал к себе второй женой одну бессовестную тварьку, которую она, Млада, отогрела на груди аки змею.