Эта мысль ужасала и отрезвляла. Помогала набраться решимости.

Тем временем на улицу вернулся привычный уютный гул, который отчего-то сумел успокоить мятежные сердца данталли. Примирившись с необходимостью жить, как прежде, Мальстен сфокусировался на других неприятных размышлениях.

Дезмонд. С ним нужно было что-то делать.

Мальстен понятия не имел, почему не сдержался на тренировочном занятии, и считал это своей непростительной оплошностью. Он догадывался, что его реакция была обусловлена муштрой Сезара, но это не отменяло того, что со своими чувствами он должен был справляться самостоятельно и не вымещать их на Дезмонде. Мальстен напомнил себе, что у его горе-ученика никогда не было такого обучения, он не привык к понуканиям — ему была ближе материнская забота и успокаивающие увещевания, что все пройдет. Одна мысль о таком отношении к расплате заставляла неприятную дрожь прокатываться волной по телу, но Мальстен вынужден был признать — его прошлое сильно отличается от прошлого Дезмонда, и никто в этом не виноват.

Просить Бэстифара прекратить тренировки было малодушием с моей стороны, — нехотя осуждал себя Мальстен. — Из Дезмонда мог бы выйти толк, а я вознамерился его оставить только потому, что меня не устроило его отношение к расплате? Меня первым делом должно волновать его искусство работы с нитями, а то, как он пережидает расплату, его личное дело. Да, Бэсу это не по нраву, но не все получают то, что хотят. Ему придется смириться с тем, что Дезмонд переживает ее так. А я… я не должен позволять Бэсу издеваться над ним.

Тяжело вздохнув, Мальстен еще некоторое время простоял на балконе, созерцая Грат, а затем привел себя в порядок и вышел в коридор. Первого же стражника он попросил пригласить Дезмонда на арену для новой тренировки.