— Но почему же ты так заботишься обо мне? — вернулся он к своему вопросу.

— Потому что, — она набрала в грудь побольше воздуха, словно ответ был для нее непростым, — потому что ты самый несчастный человек на свете.

Самсавеил вздрогнул, а Химари продолжила.

— Твоя бесконечная судьба, пожалуй, самая трагичная из всех, — она осторожно протянула руку, заметив, как он сгорбился, словно ее слова легли ему на плечи и придавили к земле. — А все несчастные души нуждаются в любви и ищут ее изо всех своих сил, — она провела пальцами по его длинным черным волосам, словно расчесывая их. — Вот, почему я делаю это.

— Из жалости? — просипел он, сжимая виски руками.

— Из понимания твоей боли и принятия тебя. Ты не чудовище, — она встала на колени и бережно обняла его, прижав к своей груди, — ты самый несчастный из людей. Ты тот, кто от слабости стал всемогущим.

Он молча уткнулся в ее плечо, чувствуя жар звериного тела, подпитываясь ее теплом, и закрыл глаза. Перетянул ее, хрупкую и маленькую, на свои колени и крепко обнял.

Львица что-то убаюкивающе мурчала, ласково гладила по волосам и крыльям, покачивалась вместе с ним. И Самсавеил впервые за тысячелетия уснул.

* * *

— Это правда он? — с сомнением спросил Верховный шисаи, отдавая бо Ясинэ Самсавеилу.

Всемогущий кивнул и, положив ладонь на россыпь кристаллов, о чем-то задумался. Прозрачные камни почернели, будто разом впитав тьму — ни блика, ни отсвета. Самсавеил провернул их и медленно извлек из бо клинок.

Ослепляюще яркий свет заставил присутствующих Хайме и Химари отвернуться и, зажмурившись, закрыть глаза руками.

— Это именно он, — удовлетворенно хмыкнул серафим и вернул меч в ножны бо. — Один из артефактов Евы.

— Я никогда не видел его таким, — Хайме тер глаза, пытаясь вернуть зрение, но способность видеть возвращалась очень медленно. — Сколько я себя помню, он считался ритуальным, но никак не боевым.

Самсавеил усмехнулся и, перекинув перевязь под него через плечо, спрятал бо под крыльями.

— У него свои особенности и тайны.

— Я видел на фресках, искал даже, — усмехнулся кот и обернулся к Химари, с тревогой заглядывая в глаза — цела ли? — Но никогда не думал, что он всегда был у меня под носом.

— Потому и был, чтобы вы его сохранили, не используя, — кивнул всезнающий. — Теперь сердце.

Хайме остался в арсенале, а Химари, поманив Самсавеила рукой, поспешила к храму.

Сердце Евы, запертое в ларце, служило источником для самого храма, подпитывая его изнутри. И глубоко в недрах гор оно иногда замирало, когда в нем не было необходимости, и ждало своего часа.