— Противозаконен… Да я спас сотни, если не тысячи человеческих жизней!

— И это твоё оправдание? — изумился король. — Серьёзно? Ты сам в него веришь?

— Ой, вот не надо демагогии! — отмахнулся Вильфранд. — Я не совершал преступление, я прекращал его.

— И стал преступником сам, — настаивал череп. — Пятьсот лет назад ты допустил ту же ошибку, на которую недавно спровоцировал Ординари. Поступил поспешно, не продумал последствия и пошёл по самому лёгкому пути. Не убеждать, не уговаривать, даже не пытаться вникнуть — нет. Просто устранить. А ведь ты не был королём, не знал и не мог понять логику правителя того времени. Да, ты спас сотни людей, ты — герой, но ты не думал о том, что обрёк на гибель ещё больше. Ты не думал, что бунт был развязан из-за твоей мягкости, которая выглядела моей слабостью. Не отрицай, что ты сам понял это позднее, потому что в итоге перестал гнушаться моими методами. Но было поздно: оказалось, что ты значительно слабее меня в вопросах управления. Брунген постепенно превратился в мерзкую грязную свалку, а твоя личная власть таяла с каждым днём, пока не ограничилась воротами Замка. И, возвращаясь к суду, то, что ты кого-то спас и что-то совершил, не отменяет того, что пятьсот лет назад ты совершил два тягчайших преступления: свержение монарха и его убийство.

Нос-крючком поднял руку:

— Но разве это может считаться убийством? Насколько я вижу, монарх вполне себе жив.

Вместо ответа Тиссур одарил делегата долгим взглядом.

— Впрочем, да. Это не совсем жизнь, — стушевался старик и опустил глаза.

Вильфранд молчал.

— Где-то в глубине души, я знаю, ты чувствуешь вину и невероятную усталость, — продолжил Тиссур. — Неудивительно: половину тысячелетия тащить на себе такой груз не каждый сдюжит. А тебя всё это время ещё и совесть грызла. За каждую несправедливость, за каждую смерть… Ты сам создал свой персональный ад. Не завидую тебе.

— Это всё полная чушь, — сказал Вильфранд, когда король замолк. — Оставь свои проповеди кому-нибудь другому. К делу, уважаемый суд, к делу! Всё случилось очень давно, и вам никак не удастся доказать, что я действительно кого-то сверг и кого-то убил.

— А мне почему-то показалось, что он только что признал свою вину! — заговорил «медведь в костюме».

— Каким же образом?.. — невинным тоном уточнил Вильфранд.

— Ну… Вы с ним так разговаривали, что… — смутился делегат. — Говорили, что спасли кого-то. И, опять-таки…

— Всё верно, — нос-крючком поддержал коллегу. — Напрямую он ничего, разумеется, не признавал, но из его разговора с этим… э-э, господином, можно было сделать вывод, что речь шла о реальных событиях, в которых обвиняемый принял участие.