– У нас неплохой городок. По большому счету. Здесь полно мест, куда можно пойти.

– А центр вообще роскошный.

– Сюда съезжаются художники и поэты. И богачи, ценящие здешнюю атмосферу. – Он взглянул на Робин. – Ты ведь поэт.

– Немного не такой, как все.

– Да, в твоих песнях есть смысл. Во всяком случае, в тех, что мне довелось услышать. Вообще это очень хорошее место для всех… творческих людей. Много книжных магазинов, университет, полно кафе – сиди себе целыми днями и пиши. Ну и Фанленд, конечно. Да, я бываю в нем слишком часто, но мне очень нравится это место. Оно одновременно какое-то дикое и живописное. И злачное.

– Тебе нравятся злачные места, да?

– Такие, как это – да. Но в Болета-Бэй есть много чего еще, нельзя судить о нем по паре досадных случаев на променаде.

– Ты заодно с торгово-промышленной палатой?

– Я просто хочу сказать, что Фанленд – это не лицо нашего городка. Сам город отнюдь не такой… больной. Здесь много хороших мест.

– Ты говоришь это для того, чтобы я не спешила уехать?

– Да.

Робин почувствовала, как внизу живота разливается тепло. Она сжала руку своего спутника.

– Ты направляешься куда-то конкретно? – спросил Нейт. – Ну, я про Голливуд или что-нибудь в этом роде…

Она засмеялась:

– Нет, я просто бродячая музыкантша.

Робин-невеличка.

На сей раз эхо Поппинсакова голоса прозвучало слабее. Наверное, вместе с Нейтом ей все нипочем.

– Если у тебя нет конкретной цели, то почему бы не задержаться еще на какое-то время?

– Почему бы и нет.

Они пересекли безлюдную улицу, и Нейт вывел Робин на дорожку, ведущую в парк. Тот был погружен в темноту, не считая света нескольких фонарей, расположенных вдоль аллеи. Под каждым из них стояла скамейка.