Конечно, сначала она была ему благодарна, очень благодарна: он спас ее от немедленного расстрела, от нового насилия омерзительного Тюленева, он обеспечил ей, а значит, и ее семье спокойную и сытую жизнь, но… Но чем дальше Старая Пунерь уходила в прошлое, тем чаще казалось Тамаре, что Тюленев и Лозиков ведут между собой какую-то игру, а она – всего лишь пешка на шахматной доске их взаимоотношений.

Почему ей так казалось? Да потому, что за эти почти полгода, которые она служила секретаршей и любовницей Лозикова, а также тайной осведомительницей Тюленева, она передала на своего шефа такое количество компромата, что Бориса Борисовича следовало давным-давно не то что за решетку отправить, но даже к стенке поставить – по законам военного-то времени! Но ничего подобного не происходило. Лозиков умудрялся выходить сухим из любой воды, непостижимым образом заранее узнавая о проверках из главка (начальство его конторы находилось в Москве) и милицейских рейдах. Это озадачило Тамару. Она, конечно, была довольно-таки легкомысленной раззявушкой (так ее мама называла – любя, конечно, но это было очень близко к правде), однако совсем даже не глупа. И вскоре поняла: предупреждения о проверках исходят от Тюленева! Ему выгодно, чтобы Лозиков по-прежнему оставался начальником Гутапсбыта. При этом Тюленев хочет знать обо всем, что творится в конторе, – затем и подсунул Лозикову Тамару. Их что-то объединяло, этих двух людей…

Тамара села на «однёрку», как называли в Горьком трамвай номер один, который шел от вокзала. Ехать нужно было примерно полчаса – до улицы Дзержинского. В вагоне, при меркнущем закатном свете, она наконец-то взглянула на свою правую руку. Сегодня, прощаясь и извиняясь, что вынужден отменить свидание, Лозиков надел Тамаре на безымянный палец этот перстень: тяжелый, золотой, с прекрасным изумрудом, словно бы лежащим в зубчатой, узорчатой корзинке.

Это было необычайно красивое старинное кольцо, которое вполне могло бы называться фамильной драгоценностью (это выражение Тамара встречала только в книжках, и оно казалось ей невероятно романтичным и волнующим). Пожалуй, Лозиков и в самом деле в нее влюблен. Возможно, он даже сделал бы ей предложение (не зря же надел кольцо на тот палец, на котором носят обручальные кольца!), если бы уже не был женат и не имел двоих детей. Семью он отправил в Дальнее Константиново, к матери: якобы дети слабы здоровьем, им полезны деревенский воздух и парное молоко. Однако Тамара подозревала, что Лозиков просто обеспечил себе полную свободу от надзора жены: делать что хотелось и спать с кем хотелось.