— А, малышка «руби».

— Верно, — сказал я.

Он перевел на меня настороженный взгляд:

— Лишь утром мне сказали, что вы приедете.

— Да мы сами надумали буквально на днях, — сказала Каролина.

— Мать не приехала?

Каролина замялась, и ответил я:

— К сожалению, у вашей матушки легкий бронхит. Пустяшный, скоро пройдет.

— Она шлет тебе привет, — оживилась Каролина. — И очень… сожалеет, что не смогла поехать.

— Только утром сказали, — повторил Родерик. — Так всегда. Все держат в секрете, чтоб нас не всполошить. Чтоб мы, значит, не теряли голову. Ну прям как в авиации.

Он повозил руками, и теперь я заметил, что они трясутся. Видимо, потому он и держал их на столешнице, чтобы унять дрожь.

Каролина тоже это заметила и накрыла их ладонями.

— Мы хотели просто увидеть тебя, — сказала она. — Ведь так давно не виделись. Хотели убедиться, что… с тобой все хорошо.

Родерик хмуро уставился на ее пальцы, мы помолчали. Потом Каролина вновь разахалась, какой он бородатый, как располнел, затем поинтересовалась распорядком дня, и Родерик безучастно поведал о своем времяпрепровождении: в «мастерской» лепка из глины, обед, тихий час, музыкальные занятия, иногда работа в саду. Говорил он довольно внятно, но лицо его оставалось безрадостным, а тон настороженным. После робких вопросов Каролины — с ним вправду все хорошо? ведь он бы сказал, если б было иначе? не надо ли ему чего? часто ли он вспоминает о доме? — взгляд его стал холодным и подозрительным.

— Разве доктор Уоррен не сообщает обо мне?

— Он пишет нам каждую неделю. Но хотелось тебя увидеть. Я подумала…

— Что? — перебил он.

— Вдруг тебе… плохо.

Руки его затряслись еще сильнее, губы плотно сжались. На секунду Родерик замер, потом откачнулся от стола и сложил руки на груди.

— Я не вернусь, — сказал он.