Хирургом был Сили. Когда после операции мы оба мыли руки, я извинился за свою рассеянность.

— Пустяки, — с обычной любезностью ответил Сили. — Вид у вас паршивый. Мне это знакомо. Что, замучили ночные вызовы? Да еще эта погода…

— Да уж, погода и впрямь… — промямлил я.

Я отвернулся, но чувствовал на себе его взгляд. Потом мы прошли в раздевалку, и я неловко выронил пиджак, снимая его с крючка, отчего содержимое карманов рассыпалось по полу. Выругавшись, я собрал свои вещицы и вновь натолкнулся на внимательный взгляд Сили.

— Полоса неудач, — улыбнулся он и, понизив голос, спросил: — Что случилось? Неурядицы с больными или, может, личные?.. Простите мою назойливость.

— Ничего, — ответил я. — Скорее, нелады с пациентами. Хотя отчасти и личные.

Я чуть не сболтнул больше — до того хотелось сбросить груз с души, — но вспомнил наш неприятный разговор на январском бале. Наверное, Сили тоже его помнил и хотел загладить свою бестактность, а может, просто понял, что я в полном раздрызге.

— Послушайте, ведь мы оба уже закончили? — сказал он. — Может, заглянем ко мне и выпьем? Вы не поверите, но я разжился бутылочкой виски. Дар признательной пациентки. Не соблазняет?

— К вам? — удивился я.

— А что такого? Идемте. Вы окажете моей печени услугу, если пропустите пару стаканчиков, иначе я один приговорю всю бутылку.

Я уже и не помнил, когда последний раз бывал в гостях, а потому согласился. На улице подмораживало; франтоватый Сили натянул плотную коричневую куртку и меховые шоферские перчатки, отчего стал похож на добродушного медведя, я — скромное пальтишко и шарф, и мы направились к своим машинам. Я отъехал первым, но вскоре малиновый «паккард», беспечно газовавший на обледенелой дороге, меня обогнал. Когда через двадцать пять минут я подрулил к дому Сили, хозяин уже был в кабинете, где доставал стаканы и разжигал камин.

Построенный в начале века, дом представлял собой безалаберное скопление светлых неприбранных комнат. Сили женился довольно поздно, однако молодая жена Кристина подарила ему четверых симпатичных детишек. Когда я вошел в незапертый дом, двое из них гонялись друг за другом по лестнице, еще один стучал теннисным мячом о дверь гостиной.

— Пропадите вы пропадом, сорванцы окаянные! — рычал Сили.

Взмахом руки он пригласил меня в кабинет, извинившись за беспорядок, но было видно, что втайне он счастлив и горд, как все мужья, что сетуют холостякам на свои большие шумные семейства.

Я вновь почувствовал, как мы далеки. Почти двадцать лет мы были любезными конкурентами, однако друзьями так и не стали. Сили откупорил бутылку, но я взглянул на часы: