Самым тихим из заснеженных дней стал вторник, шестое апреля. Я приехал после обеда, рассчитывая, что Каролина, как обычно, сидит с матерью, но миссис Айрес пребывала в обществе Бетти. Устроив между собой столик, они играли в щербатые шашки. В камине потрескивал основательный огонь, в комнате было тепло и душно. Каролина ушла на ферму, сообщила миссис Айрес, вернется примерно через час. Угодно мне подождать? Я огорчился, но сказал, что подожду, поскольку располагал временем до вечернего приема. Бетти пошла приготовить мне чай, а я занял ее место за шашечной доской.

Миссис Айрес играла рассеянно, зевая шашку за шашкой. Через пару партий мы убрали доску, освобождая место для чайного подноса, после чего возникло неловкое молчание. Я не знал, о чем говорить, поскольку за последнее время миссис Айрес утратила интерес к местным сплетням. Все же я поведал несколько историй, которые она вежливо выслушала, но если и отвечала, то рассеянно и как-то замедленно, словно прислушиваясь к более захватывающему разговору в соседней комнате. Наконец мой небогатый запас историй иссяк. Я подошел к французскому окну и посмотрел на сверкающий белизной пейзаж. Миссис Айрес зябко потерла руки и, поймав мой взгляд, сказала:

— Боюсь, вам со мной скучно, доктор. Вы уж извините. Вот что получается, если долго сидишь взаперти. Может, прогуляемся в сад? Глядишь, встретим Каролину.

Предложение меня удивило, но я был рад покинуть душную комнату и сам сходил за одеждой для миссис Айрес. Удостоверившись, что она тепло укутана, я надел пальто и шляпу, и через парадную дверь мы вышли на улицу. С минуту глаза наши привыкали к белизне дня, потом миссис Айрес подхватила меня под руку, и мы, обогнув дом, медленно побрели через лужайку.

Снег, с виду мягкий, точно вспененный шелк, под ногами рассыпчато хрустел. Кое-где его испещряли росчерки птичьих следов, а потом стали попадаться отпечатки крупнее, оставленные собачьими и лисьими лапами. Через пару минут они привели нас к старым хозяйственным постройкам. Здесь впечатление заколдованности было еще сильнее: часы, в мрачной диккенсовской шутке замершие на без двадцати девять, конюшня, двери которой аккуратно заперты на засов, нетронутый инвентарь, густо окутанный паутиной и пылью; казалось, заглянешь внутрь — и увидишь стойла со спящими лошадьми, тоже в густой паутине. Из приоткрытой двери гаража выглядывал капот семейного «роллс-ройса». За постройками шли буйные заросли кустов, где лисьи следы терялись. Неспешная прогулка привела нас к арке в кирпичной стене, за которой простирались старые огороды.