Летом я бывал здесь с Каролиной. В оскуделой жизни семейства огороды стали почти бесполезны и выглядели самой печальной и заброшенной частью парка. Барретт засадил пару грядок, но остальные площади, некогда любовно ухоженные, оставались нетронутыми и зарастали сорняками с тех пор, как их последний раз вскопали под овощи для расквартированных военных. Сквозь стеклянные крыши теплиц пробивалась ежевика. Гаревые дорожки заросли крапивой. Там и сям стояли огромные свинцовые чаши-цветники на тонких ножках; некоторые пьяно покосились — за многие жаркие лета свинец поплыл.

Мы тихо брели по заброшенным огородам.

— Какая жалость! — Миссис Айрес обмахивала с растений снежную оборку и озиралась, словно желая запечатлеть унылую картину. — Мой муж любил эти огороды. Они спланированы в виде спирали — каждый виток меньше предыдущего. Полковник говорил, это похоже на завитки морской раковины. Порой он был такой выдумщик!

Через узкий проход без калитки мы вошли в самый маленький огород, отведенный под лекарственные травы. В центре декоративного пруда я увидел солнечные часы. Наверное, в пруду еще водится рыба, сказала миссис Айрес, и мы подошли взглянуть. Вода замерзла, но под нажимом тонкий лед прогибался, и тогда со дна струйкой поднимались серебристые пузырьки, точно стальные шарики в детской головоломке. Потом в темноте мелькнула золотистая молния.

— Рыба, — тихо обрадовалась миссис Айрес. — А вон еще, видите? Бедняжки, они не задохнутся? Кажется, надо пробивать лунки. Каролина знает, а я вот не помню.

Порывшись в своем скаутском опыте, я сказал, что дырочку можно растопить. У края пруда я сел на корточки, подышал на ладони и приложил их ко льду. Миссис Айрес понаблюдала за мной, затем изящно поддернула подол и примостилась рядом. Лед обжигал. Занемевшие мокрые руки казались резиновыми; я вновь поднес их ко рту и, скривившись, потряс пальцами.

— Вы, мужчины, прямо как дети, — улыбнулась миссис Айрес.

— Так говорят все женщины, — рассмеялся я. — Любопытно почему?

— Потому что это истинная правда. Женщины созданы для боли. Если б мужчины испытали родовые муки…

Она не договорила, улыбка ее угасла. Я опять подышал на руки; задравшийся рукав открыл мои часы. Миссис Айрес скользнула по ним взглядом и уже другим тоном сказала:

— Наверное, Каролина вернулась. Вы же хотите ее увидеть?

— Мне приятно побыть с вами, — учтиво ответил я.

— Не хочу вас задерживать.

Что-то уловив в ее голосе, я посмотрел на нее и понял, что, несмотря на все наши с Каролиной предосторожности, она прекрасно знает, как обстоят дела. Слегка смутившись, я отвернулся и вновь приложил ладони ко льду, потом опять согрел их дыханием и так несколько раз, пока лед не подался и в двух неровных промоинах не открылась чайного цвета вода.