Карты лежали в шкатулке. Никто к ним не прикасался. Они были обременены всем тем, что случилось между ними – Рыжковой, Амосом и Эвангелиной. Ему следовало срочно очистить карты. Как часто надо очищать карты, он точно не знал. Когда он очистит карты, последняя частица Эвангелины, живущая в них, будет утрачена. Он допустил большую ошибку, не очистив их после бегства Рыжковой. Он всего лишь хотел сохранить частичку старушки, которая его обучала, а Рыжкова оставила после себя страх, который пропитал карты и превратился в проклятие, проникшее в его судьбу, словно чужая волосинка в косу. Амос поцеловал девочку в макушку. Так он не научит ее разговаривать.

Клетка мальчика-дикаря вновь была выужена из небытия. Пришла осень. Они двинулись на север, надеясь добраться до Нью-Йорка прежде, чем погода вконец испортится. Фургон Ферезов перекрасили в зеленый цвет и разрисовали гротескными изображениями парня-дикаря.

На месте вырубки, к северу от Берлингтона, они разбили лагерь под сенью древних дубов. Привал не был запланирован, но люди чувствовали себя до крайности измотанными. Не хватало рук, а это делало путешествие еще более трудным. Пибоди подошел к двери фургона Амоса. Она чуть-чуть приоткрылась. В щелку смотрел темный глаз.

– Мальчик мой! Пришло время поработать. Это укрепит твой дух, а твоей малышке лучше видеть своего папочку счастливым. Действо старое. – Пибоди прокашлялся. – Все будет так же, как и прежде. Полагаю, ты со всем прекрасно справишься.

Дверь приоткрылась чуть шире. Пибоди покусывал нижнюю губу. Его борода щетинилась.

– Мы всегда хорошо друг друга понимали. Пожалуйста, пусть все будет по-прежнему. Мы начнем все сызнова.

Дверь с грохотом затворилась.

Спустя несколько часов после этого Амос вышел из фургона, держа на руках свою дочь. Он был худым, как бездомный пес, одежда едва не спадала с его плеч. Амос шел по лагерю, все с любопытством уставились на него, ловя каждое его движение. Амос постучал в дверь фургона Пибоди, и та сразу же распахнулась. Шляпа с загнутыми вверх полями была нахлобучена на голову набекрень. Старик улыбнулся.

– Хорошо, что ты пришел, добрый молодец. А наша маленькая красавица стала еще краше. Я…

Амос сунул Бесс Пибоди в руки. Он бросил последний взгляд на свою дочь, а затем развернулся на стоптанных каблуках башмаков и зашагал обратно через лагерь. Пибоди, держа малышку на руках, смотрел, как Амос, минув последний фургон, скрылся в лесной чаще. К тому времени, когда старик додумался послать ему вдогонку Мейксела, Амос углубился в лес настолько, что Пибоди потерял его из виду. Малышка посмотрела в его прищуренные голубые глаза, зажала кончик бороды старика в своем кулачке и что-то пролепетала.