— Вот, — задумчиво сказала она, созерцая их.

— Брось это, — попросил ее Макс.

Все его наигранное оживление слетело с него, голос стал мрачным, сам он выглядел угрюмым.

«Что же там такое?» — удивлялся я.

Кассандра начала внимательно осматривать полки. Макс двинулся было к ней, но шериф Плум сделал шаг вперед и удержал его.

Я, неподвижный как кусок пудинга, следил за происходящим словно завороженный.

Макс сердито глянул на шерифа:

— Это не имеет никакого отношения к Гарри Кендалу.

Но тут же замолк, увидев, что Кассандра отыскала срединный шарнир секции и уже пытается развести обе ее половины в стороны.

— Проклятье! — вырвался возглас у Макса.

Обе части секции заскользили на роликах.

— Нет! — Макс попытался вырваться из рук Плума, но ему не удалось.

Он только молча следил, как раскрываются обе половины. Выражение его лица было самым мрачным.

Я не могу сказать, каким было выражение моего лица, но готов спорить, оно не было чересчур уж взволнованным (при соответствующих усилиях, разумеется).

В этот момент Кассандра с легким криком отпрянула от полок, и Плум инстинктивно сжал руку Макса.

У меня тоже непременно вырвался бы крик, ибо перед нами предстала Аделаида Делакорте.

Она стояла к нам спиной, в том же платье и с той же прической, что и на портрете, висевшем над камином.

— Спаси, Господи! — пробормотал шериф.

— Будьте вы все прокляты! — воскликнул Макс.