Отец тогда подарил мне мое первое сари, и мы с Томом пили кокосовое молоко, лакая его прямо из скорлупы ореха и воображая себя тиграми.

— Он скоро вернется. Попомни мои слова. Он ведь всегда возвращается?

— Да, конечно, ты прав… — говорю я, потому что мне отчаянно хочется поверить брату.

В доме понемногу все затихает, слышно лишь потрескивание угасающих каминов и тиканье часов; лампы едва светятся, утратив недавнюю яркость. Сразу после одиннадцати слуги расходятся по своим комнатам. Бабушка улеглась в постель и полагает, что и я тоже уютно свернулась под одеялом. Но я не могу спать. Не могу, пока отца нет дома. Я хочу, чтобы он вернулся, хоть со слоном, хоть без слона. Поэтому я сижу в гостиной и жду.

В комнату проскальзывает Картик, в пальто и уличных ботинках. Он едва дышит.

— Картик! Где это ты был? В чем дело?

— Твой брат дома?

Картик чрезвычайно взволнован.

— Нет. Уехал. А почему ты спрашиваешь?

— Мне необходимо срочно поговорить с твоим братом.

Я встаю, выпрямляясь во весь рост.

— Я ведь уже сказала тебе, его нет дома! Можешь все сообщить мне.

Картик берет кочергу и тычет ею в рассыпающиеся поленья. Огонь вспыхивает с новой силой. Картик молчит, предоставляя мне воображать наихудшее.

— Ох, нет… Что-то с отцом? Ты знаешь, где он?

Картик кивает.

— Где?

Картик упорно отказывается смотреть мне в глаза.

— На Полях Блугейт.

— Поля Блугейт? — повторяю я. — Что это такое? Где?