Не дождавшись ответа, графиня поспешила в небольшую уютную комнату, обтянутую веселеньким английским ситцем в мелкие незабудки. И мебель в дневной комнате была светлого дерева. На круглом столе, покрытом скатертью цвета чайной розы, валялся небрежно кинутый альбом английских каррикатур, словно кто-то его только что листал.

— Так где же князь? Разве он меня не дождался?

— Не отбывали-с.

Графиня кинулась в большую гостиную, не понимая, отчего так стучит в висках.

— Серж!

Библиотека, кабинет мужа…

— Серж, где ты?!

Столовая, малая столовая… Происходящее мучительно напомнило вдруг детские прятки. Так же кричала она когда-то иным, веселым и детским голосом.

Да где ж может он быть? Всегда умел он прятаться лучше всех, ее брат.

Что за глупости, что за страх? Не застал, уехал. Глупые слуги проморгали. Самое простое дело. Надо успокоиться. Надо помолиться, помолиться о том, чтоб Сергей не оказался причастен к беспорядкам, о которых толкуют сегодня во всех гостиных.

Графиня вошла в свою молельню и пронзительно закричала.

Князь Сергей Петрович лежал на полу под образами, растянувшись во весь свой немалый рост. Лежа он казался еще длиннее.

Поднялась суматоха, сбежались лакеи, горничные. Сергея Петровича перенесли на ближний диван — в будуаре.

— Жив, матушка Елизавета Петровна, жив! — приговаривал старый мужнин слуга Степан. — В обмороке изволят быть, в обмороке!

В чувство Трубецкого приводили долго. Обморок оказался глубок, сколько князь пролежал в нем — не известно. Упал неудачно, набил шишку на лбу. Пока суетились с солями, принесли из погреба льда, приложили ко лбу полотенце.

Быть может, лед и помог лучше солей. Сергей Петрович вздрогнул, окинув комнату мутным, размытым взглядом.

— Что случилось, Серж? Боже милостивый, ответь же, что?

Сергей Петрович отвел глаза от лица сестры, застонал.

Что мог он ответить? Ужасный день, начинавшийся так четко и победно, казалось, длился долгие годы. Трудно было поверить, что солнце даже не думает заходить, а оно, меж тем, весело золотило белые ламбрекены. Каким давним казалось утро, когда, расставшись с Рылеевым и Пущиным, он направился в канцелярию Главного штаба. Там все были, понятное дело, хорошие знакомцы, так что сочинить предлог для того, чтоб проболтаться час другой в канцелярии не составило труда. Это было удачной мыслью — и до Зимнего рядом, и вести о начале восстания всего прежде притекли бы как раз туда. Но вестей не было. А явившись, наконец, были они вовсе не теми, коих князь ждал. Никто не подумал двигать матросов на Зимний. Из казарм же и вовсе удалось вывести одних московцев. Карточным домиком рушился план.