— Но как?
— Видишь ли, я действительно вышла за тебя замуж по расчету. Но расчет был совсем не тот, что ты думаешь. Меня не интересуют деньги. Я хочу быть всегда молодой и красивой. И Павлик, мой Павлуша, подарит мне молодость.
— Конечно, дорогая.
— А что с ним будем делать?
— С ним? А ничего. Он все сделает сам. Я эту развалину хорошо знаю. Столько лет в ней провел. Смотри, как побледнел. Что скажешь, как его медсестра?
— Скажу, что у него инфаркт.
— Да, инфаркт. Сердечко старое, не выдержало. Боже! Как же хорошо быть молодым. Ну, давай, потянули его вниз. Там уж пусть и помирает.
Они подошли ко мне с двух сторон и подняли с пола. Взяв под руки, понесли по лестнице вниз. Ноги глухо стучали по каждой ступеньке. Я задыхался. В левой стороне груди разливалась чудовищная боль. Она становилась сильнее, я умирал. И мне никто не будет вызывать карету скорой помощи и колоть капельницами татуированные руки. Настало время сдохнуть. В левую руку, которая все больше немела, я почувствовал легкие толчки. Мой сын. Ее предательство ничего не меняло. В ее животе по-прежнему был мой сын. И я не имею права сдаваться, ради него.
— Прости, малыш…
Я вырвался из цепких рук жены и, обхватив плечи деда, то есть себя, то есть его в моем обличье, вцепился зубами в горло. Туда, где пульсировала голубая жилка жизни.
Он только хрипел. Потом не хрипел. А вот Алиса здорово выла. Под ее вой я и потерял сознание.
Разговаривали двое. Я их не видел, но хорошо представил. Белые халаты. Тьфу ты! Аллергию заработал на них. Плохо выбритые щеки. Чуть одутловатые лица. По вечерам хорошо закладывают за воротник.
— Да, крепенький дедушка.
— Зверь!
— Что же с женщиной будет? Жалко. Беременная.
— Убил бы за такое. Загрызть родного внука на глазах у его беременной жены.
— А татуировки? Посмотри на татуировки! — Чьи-то руки бесцеремонно шарили по моему телу, задирая одежду.