— Боже правый! Да он псих!

— С такими татуировками старикан на зоне хорошо приживется.

— He-а, с такой психикой ему только в дурку.

— Это если выживет после инфаркта. Второй за месяц.

— Надо же, еще этой гадине и жизнь спасаем. Может, пустим одну капельку воздуха в систему? Пусть похрипит.

— Он и так сдохнет, без нас и нашей капельки. А нам грех на душу брать.

И все-таки я выжил. Старая плоть и молодой сильный дух не желали умирать. Я нахожусь в доме умалишенных, за городом. Очень красивые тут места. Леса, речка, воздух сладкий. Ночью комары грызут, днем птички поют. Держат меня в одиночке, но я к другим психам и не стремлюсь. Кровь как-то медленно течет по венам, по-стариковски, непривычно так, из-за этого я уже никуда не тороплюсь. Хотя в одно место мне непременно нужно поспеть. Я веду себя очень смирно. Докторам лишнего не болтаю. Все сваливаю на помутнение рассудка. Проще говоря: ничего не помню, ничего не знаю. Почти склероз. Таблетки, вонючую желтую жидкость и прочую химию, старательно смываю в унитаз. Мозги мне еще пригодятся, выбраться отсюда нужно. Подслушал раз говор, скоро меня собираются переводить из строгого в общий режим. Тогда и рвану. Дело у меня одно осталось на воле. Алисонька, невестушка моя, женушка верная… Три дня ветер дул со стороны города, много чего интересного мне рассказал. Сидит она одна в доме, никуда не выходит. Одной рукой по животу водит, малыша успокаивает, другой зеркальце перед Библией держит. Читает ее задом наперед. Бессмертной, как я, сучка, хочет стать. Уже на двести пятьдесят шестой странице. Долгонько ей читать еще. Думаю, успею к сроку…