— Да, — как будто через силу ответила она.

— Точно?

Она открыла глаза; не говоря ни слова, нажала на педаль и повела машину дальше.

Вид у неё был определённо не самый здоровый, понял сейчас Феликс. Он по наитию протянул руку, приложил ладонь к её лбу.

— У тебя температура.

— Я знаю. Меньше надо было по кладбищу шататься.

— Ты доедешь?

— А есть варианты? — Китти мрачно на него покосилась. — Доедем. Куда денемся.

Феликс с усилием отвёл взгляд на дорогу. Там могли быть указатели с населёнными пунктами и километрами до них, и любой такой был бы сейчас кстати. Поэтому всё внимание он устремил на обочины, иногда с тревогой поглядывая на Китти украдкой.

— Так, так, так… Ну что же это он, — старательно раз за разом он набирал тот же номер.

Вислячик не отвечал.

Он попробовал снова, в промежутке ободряюще окинул взглядом всех собравшихся.

— Господа, я уверен, нам совершенно не о чём волноваться. Даже доберись он до этого Трешкина и даже если тот станет его слушать — что, согласитесь, тоже под сомнением — господа, им просто никто не даст эфир. Прошлый раз всё же был исключительный: вся эта неразбериха и хаос… Один случай из тысячи — правда, не думаю, что когда-нибудь ещё такое будет. И к слову, нам ведь несказанно повезло, что Трешкин потратил его на историю, а не…

Он отвлёкся, чтоб ещё раз набрать номер. Вновь никого.

— Кстати, господа, — отложив на минуту телефон, он улыбнулся. — А с чего вообще такая уверенность, что Вислячик собирается говорить с Трешкиным о нас, а не, скажем, на какие-то личные темы? Почему бы ему, например, не озаботиться после того эфира и не возжелать провести что-то вроде воспитательной беседы о рамках и нормах теленовостей? Или, чего там, наоборот — не поддержать в борьбе за историческую правду?

Ответом было напряжённое молчание.

— Да, да… Маловероятно, — он снова переключился на кнопки телефона. — Значит, придётся мне сказать ему, что он неправ… Сейчас, дозовёмся сюда.

Он вновь прислушался к гудкам.