Временно утратив все свои силы, Феликс присел на край бортика. Мимодумно подобрав, подкинул на ладони обломок красного кирпича, выпустил снова. Пар от дыхания несколько затуманивал видимость.

Как будто сбывался его давний и тайный кошмарный сон: про заброшенный и мёртвый город, про опустевший мир, где только он почему-то остался последним человеком.

«Как будто тебя нет ни в каких списках», — вспомнилось ему. Вот что, наверно, имела в виду Сибилла. Милая девочка, не стала говорить ему раньше времени: знала, что он предпочтёт скорее подохнуть, чем чтоб вот так.

Точно, пузырёк. Китти ведь давала ему пузырёк.

Феликс вскочил, чтоб запустить руку в левый карман. Пальцы пошевелились, нашли что-то. Нет… ну правда, нет. Это уже слишком смешно. Он извлёк на свет несколько осколков. Конечно, любой пузырёк разобьётся, если его с размаху впечатать в стенку вагона.

Феликс оглядел бесполезные теперь стекляшки, сбросил их с ладони. Не то чтобы в планах было прямо здесь и сейчас употребить содержимое — может быть, всё ещё можно спасти. Но всё-таки он хотел бы знать, что у него есть такая возможность.

Впрочем, он уже не помнил, когда последний раз вселенная заботилась о том, чего он хотел.

И хватит ныть. От человека, провозгласившего себя «борцом с режимом», можно было ожидать и большего.

Феликс нашёл взглядом то высокое здание вдалеке, что помогло ему сориентироваться при въезде. Медленно побрёл в его сторону.

Все двери были открыты настежь, и внутрь заметала позёмка. Внизу, где раньше была парковка, Феликс заметил в снегу что-то красное. Это оказался флаг — тот самый, что они никак не могли установить наверху. Феликс поднял его. Полотнище несколько изорвалось, но было по-прежнему ярким. Феликс бережно отряхнул его от снега, задрал голову вверх — где высилась углом крыша. Перехватив флаг так, чтоб было удобнее нести, вошёл в двери.

Когда он добрался до крыши, небо уже подёрнулось глубоким сумраком. Неужели так много времени ушло на блуждание по этажам и лестницам? Или и времени как такового здесь больше не существовало?

Он приподнял флаг и, пытаясь не волочить древко, двинулся по площадке. Кто бы там что ни говорил, пусть сильно постфактум, когда это уже никому не нужно и не имеет никакого значения.

Но знамя должно быть поставлено.

Однако почти у места Феликс настороженно замер: на краю крыши уже стоял кто-то на ограждающем бортике и, казалось, обозревал город с высоты. Ветер трепал плащ и гриву тёмных волос.

— Кто ты? — окликнул Феликс.

— Ну здравствуйте, Шержведичев, — Нонине повернулась. — Вы, кажется, давно хотели со мной встретиться.