Можно было посещать синематограф или театры, ведь там, скорее всего, могли встретиться знакомые, но театры и кино были закрыты. Весь Севастополь замер в каком-то нервном ожидании. Все сидели на чемоданах, и взоры были устремлены на север, где в пустых и бесплодных степях две разделенные части одного народа уничтожали друга, а иностранные интересы только подливали масла в огонь.

В один из таких одиноких вечеров, он забрел далеко за город, где высились какие-то остовы стальных сооружений, как кости мифического Левиафана, выброшенного на берег стихией. Что это было? Наверное, какое-то военное сооружение, может, начинали строительство очередной батареи после позорной Крымской войны, а потом сменилась власть и приоритеты, и так и бросили на полпути. Кильчевский бесцельно бродил до самого вечера, когда с удивлением не увидел немного вдали тусклый огонек. Шел мокрый снег вперемешку с крупным дождем, самая подходящая погода, чтобы сидеть дома с хорошей компании с теплым чаем, но Кильчевкий был лишен такого удовольствия, поэтому, он плотнее запахнул шинель и пошел вперед. Среди каких-то железных столбов и лачуг сидела тень.

«Бес, что ли», — успел подумать с недоверием Кильчевский. Вроде бы, да. На всякий случай, он приготовился защищаться. Вряд ли этот урод сможет ему причинить какой-то вред, но мало ли.

— Могу присесть к огню? — спросил он у тени. Та в ответ слегка кивнула.

— Ты чей бес? — бесцеремонно он спросил. Кто твой хозяин?

— Ты его знаешь, — звериным рыком ответила та.

— Ты не меня ждал?

— Я тебя ждал давно, но ты тогда не пришел. Сейчас можешь быть спокоен, тебе не грозит опасность.

— Вот как? Так кого ты ждешь?

Тень взглянула на него, сбросила одеяло и встала во весь рост.

Это было ужасное зрелище, самое темное, что может явиться в кошмарах. Даже Кильчевский, при его опыте, невольно отшатнулся. Напротив него стояло невероятно отвратительное существо ростом около полутора метров. Бес был весь черный, от волос до пят, отблески костра падали только на красные глаза без зрачков, а в пасти виднелись коричневые, торчащие в разные стороны зубы. Лохматые волосы, никогда не знавшие ухода, свалялись и торчали в разные стороны.

Но не это было самым ужасным. Самое неправильное, отвратительное и ужасное было в конечностях. Те, что с огромной натяжкой можно было назвать ногами, сгибались не вперед, как у человека, а в обратную сторону, назад, а условные руки были неимоверно мускулисты и толсты и свисали ниже колен.

— Ну и урод же ты!

— Покорнейше благодарю. А мы с тобой встречались, предатель. Неужели не помнишь?