У Кильчевского был такой шок, что нажать на курок в ненавистного врага даже не думал.

Тот хищно улыбнулся.

— Ну что, Женечка, теперь на твоей совести еще одна невинная жизнь. Как, хорошо тебе будет?

Он заржал сатанинским смехом, метнулся в кусты и исчез.

Кильчевского шатало. Не помня как, он ушел с этой поляны и чудом не попался рыскающим вокруг солдатам. Его разум ничего не соображал, даже чары незаметности не удались. Кильчевский полночи ходил по улицам и только под утро пришел в свой дом.

Он лег спать, а проснулся уже больным. Его терзали демоны, но не те, к которым он привык, а незнакомые, внутренние. Которые изнутри уничтожали его. Сколько уже человек из-за него погибло? Только в последнее время: тот, который томился в заключении у красных, Колков, эта безымянная девочка. Исчезнувшая Оксана. Ему было очень плохо. Всем, кто был с ним близок или хоть как-то касался его судьбы, была уготовлена смерть и страдания. Что с ним не так? Почему? Не лучше было бы ему уже давно умереть, поймав шальную пулю? Тогда бы точно остались живы множество людей. Но они умерли, а он живет и влачит свое бессмысленное существование.

За ним ухаживала его хозяйка, которая регулярно кормила и убирала. Она, конечно, думала, что это редкая разновидность брюшного тифа, а он ничего не собирался ей объяснять.

Так тянулось время, а Кильчевский балансировал между жизнью и смертью, между трезвостью и безумием. Однажды взгляд его упал на забытый и одинокий саквояж и постепенно вернулся к наркотикам.

Через несколько недель он начал ходить и понемногу гулять. Город полнился слухами, один невероятнее другого. Одни говорили, что красные потерпели сокрушительное поражение под Варшавой, и теперь поляки идут на соединение с ВСЮР.

Другие утверждали, что как они могли потерпеть поражение, если натиск красных в последние дни на Таврический фронт только усилился?

Третьи по привычке ругали союзников или искали каких-нибудь евреев, чтобы те расплатились за все, а не найдя их, принимались крушить витрины магазинов. Что было здесь правдой сказать сложно, но ясно было одно — для Крыма наступал решающий час. Для себя Кильчевский решил держаться поближе к порту, ведь не случайно на склады по ночам, в тайне, начали свозить разные грузы, а корабли, раньше стоящие на рейде, теперь были у причалов.

Так бы он и дождался, наверное, эвакуации, но когда прилетела в город новость, что силы белых откатились на Перекоп, в эту же ночь какой-то человек, лица которого он не видел, явился ему, то ли во сне, то ли наяву и приказал выполнить вторую часть сделки.