Вышли из дому, как только забрезжил рассвет, и с первыми солнечными лучами были уже у старой ели.

– Явились, – старуха ждала их на покосившемся крыльце, гладила по плешивой голове своего филина.

– Как она? – не здороваясь, совсем забыв о хороших манерах, спросил Дмитрий.

– Жива. – Старуха скрюченным пальцем поманила их за собой в избушку.

Изменилась избушка. По углам ее почти и не осталось силы – одна только бесполезная паутина. Что же, хозяйка все потратила на незнакомую девчонку? С чего бы такая щедрость?

А девчонка сидела на лавке, куталась в серую холстину, ладонью прикрывала половину лица, ту самую, на которой останется шрам. Уже остался. Но живая, и слава богу! И старухе спасибо. Старуху он потом поблагодарит. Силой не поделится, потому что самому надо, такие уж настали времена. Но какую другую помощь окажет. Вот хоть дров натаскает да наколет на зиму.

– Вот, Злата, явились твои вчерашние спасители, – старуха усмехнулась и провела ладонью по кошкиной выгнутой спине, филин тут же ревниво заворчал, а та, кого хозяйка назвала Златой, поплотнее укуталась в холстину и отвернулась к стене.

– Как вы? – Наверное, Дмитрий наконец вспомнил, что он врач, вид на себя напустил важный и серьезный, вот только полыхающие уши выдавали его совсем не врачебное волнение. – Позвольте, я посмотрю! – Он сжал девочкино запястье, попытался отвести ладонь от лица. Она дернулась, зашипела ну точно по-кошачьи, а старуха сказала с усмешкой: