Не было пульса. Не было дыхания, и сердце не билось. Не живой человек – ненужная кожа…

Он кричал до хрипоты. Кричал и баюкал своего мертвого сына. Пока кто-то сильный и жестокий не дернул его за плечи, отрывая от Алеши, отшвыривая в сторону.

– Успокойся! – послышался над ухом голос Архипа. – Позволь ей помочь.

Кому? Семен Михайлович замотал головой, заморгал, прогоняя слезы. Разве хоть кто-нибудь способен в таком помочь?!

Марфа стояла над Алешей на коленях, и распущенные волосы занавешивали не только ее лицо, но и Алешино. Она просто стояла, держала мальчика за голову и ничего не делала. Она не помогала!

Семен Михайлович уже не закричал – не было сил кричать, – засипел в ярости и снова бросился. И снова не пустили, держали крепко, словно рвущегося с цепи пса.

– Все, – прорвался наконец через его ярость и отчаяние голос Архипа. – Все, живой он. Успокойся.

И невидимая цепь враз ослабла, отпуская Семена Михайловича к лежащему на земле сыну. Живому сыну! Это он понял сразу, как только заглянул в карие, точно такие же, как у Валюши, глаза, как только услышал слабый шепот:

– Папа, все хорошо…

Черные перья кружились в небе страшным хороводом, мешались с сорванными с вековых дубов листьями, оставляли в ночном небе кровавые росчерки. Словно чья-то невидимая рука вот прямо сейчас писала этими перьями историю. Страшную историю Эльзиной жизни. Нет, не только Эльзиной! Невидимый писатель знал про всех женщин и девочек, которых задела крылом Черная Погоня, помнил их муки и их крики. Помнил, как они умирали. Эльза теперь тоже помнила. И это… И все остальное…

…Она не заметила, в какой момент потеряла из виду отца. Наверное, в тот самый, когда под ноги ей бросилась галка с перебитым крылом. Сначала бросилась, а потом отскочила в сторону, глянула черным глазом, заклекотала. Галку еще можно было спасти. Ее требовалось лишь поймать, перевязать крыло и отнести в домик на лесной опушке к бабушке Маланье. Бабушка ей поможет, Эльза в этом не сомневалась.

Вот только птица в руки не давалась, пыталась подняться в небо, но камнем падала на землю и бежала вперед, волоча за собой перебитое крыло. Эльза тоже бежала. Сначала ей казалось, что еще чуть-чуть и она галку поймает, а потом оказалось, что она заблудилась. Вокруг не было ни единой живой души. Даже птица куда-то исчезла.

Нет, Эльза не испугалась. Папа говорил, что паника – это последнее дело. Особенно в тайге. У нее есть ружье, вода и кое-какие съестные запасы. Она продержится, пока папа ее не найдет.

Оптимизма хватило до вечера, а потом вместе с первыми лиловыми сумерками Эльзу накрыл страх. Лес больше не казался обычным. Темнота меняла его до неузнаваемости, превращала старые деревья в оживающих монстров, постанывала и порыкивала незнакомыми, совсем не звериными голосами.