Не обманули уроки истории! Уже на утро следующего дня Эльза увидела верхушку черной башни, возвышающейся над макушками деревьев. Она ускорила шаг, то и дело всматриваясь вдаль, опасаясь, что башня могла ей просто примерещиться от усталости. Башня не исчезала, наоборот, она становилась ближе с каждым пройденным километром, и в Эльзином сердце росла надежда.

Идти пришлось долго, но когда знаешь, к чему идешь, уже не так страшно. Страшно стало позже, когда Эльза вышла к затянутому ряской пруду. Это место было нежилым. Нет, не так! Это место было неживым! Огромный дом, некогда нарядный и белокаменный, окружал одичалый сад. Стелились по земле колючие плети шиповника, и через проломы в стеклянном куполе рвались к небу черные, словно обгорелые, ветви. Здесь, в этом месте, все было диким и корявым, словно ненастоящим. А еще здесь было тихо. Так тихо просто не бывает. Всегда есть птицы и звери. И ветер шумит в кронах деревьев.

Шумел… раньше. И не среди этих извитых, перекрученных ветвей, а в обычном кедровнике или сосоннике. А это место особенное – тихое и страшное. Но другого нет. И вполне возможно, что кто-то здесь все-таки живет. Или хотя бы иногда приходит. Дом такой необычный, явно старинный. Может быть, это какой-то памятник старины. Памятники охраняют. Или хотя бы присматривают за ними. К памятнику непременно должна вести дорога. Или от памятника. Эльзе было неважно. Главное, выйти к людям. А пока можно осмотреть этот удивительный дом. Человеческое жилище – лучше глухой тайги, даже если это жилище давно заброшено.

К дому Эльза шла по топкому, заросшему озерной травой берегу пруда и в темных водах ей виделось удивительное. Отражение дома казалось еще старше, еще страшнее самого дома. Каменные стены покрывали черные трещины, окна вытягивались в узкие бойницы, заострялась прорастала шипами крыша. А плети шиповника извивались, словно были живыми. Показалось. Конечно, показалось. Из-за усталости, из-за голода, из-за ряби на черной воде. И вот эти гнилые сети, всплывающие со дна, ей тоже кажутся. Нет никаких сетей, никакой черноты!

От подъездной аллеи почти ничего не осталось. Между некогда плотно подогнанными, выложенными в диковинный узор камнями, проросла трава и мелкий кустарник. Но аллея все-таки была, а это значило, что по ней можно куда-нибудь выйти.

Пойти захотелось вот прямо сейчас! Не заходить в заброшенный дом, не подниматься по щербатым ступеням к гостеприимно – гостеприимно ли? – распахнутой входной двери. Побежать по аллее прочь от дома-перевертыша, мимо страшной черной башни, прочь из этого мертвого места.