Везде одинаковые кусты, какие-то тоже одинаковые бугры, круговерть протоптанных коровами дорожек, абсолютно без каких-либо примет, и посреди этого лунного ландшафта — разрушенные остовы домов. Почему-то деревянные дома очень быстро погибают, стоит уйти человеку. Жить можно было только в бане и в амбаре, сложенном из лиственничных бревен в полтора обхвата каждое, и каждый день надо было выходить в маршруты через этот кустарник, по протоптанным бычками тропкам и работать на лугах по пояс и по грудь в траве. Если день ясный, часам к двум на лугу станет сухо, а до того ходишь, собирая на одежду влагу с травы. Опытным путем установили, что вымокший с утра человек в ясный день просыхает часам к пяти вечера. Но это — в ясный день. В пасмурный день роса не сходит с травы совершенно, а вымокший не просыхает.

В первый же день из зарослей кустарника донесся отчаянный вопль: парень отошел, как он объяснял, погулять.

— Как отошел, оглянулся, сразу понял — сам не вернусь! Не понимаю, где что, никаких примет, все одинаково везде! Сразу и заорал…

Но это был разумный парень, без претензий. А вот некая девица, воспитанная психическим факультетом, так вот ушла и не вернулась. Настроение у девицы изволило быть скверным, требовало одиночества, а такие мелочи, как необходимость принимать во внимание реальность, вообще замечать происходящее вокруг, на психическом факультете рассматривались всегда как презренные выдумки болванов, не способных подняться до сияющий вершин теории.

Девица ушла погулять после завтрака и не вернулась ни днем, ни к ужину. Дело было, прямо скажем, жарким. Экспедиция, конечно, работать уже не могла — только искала девицу. Каждый день делали маршруты, стреляли в воздух, кричали.

Ночью били в било — кусок лемеха от плуга, подвешенный на крученой веревке у дерева. Каждые двадцать минут ночной дежурный должен был лупить по билу обухом топора.

Наутро Михалыч пулей помчался в Писеево — большое село на левом берегу Енисея. Помчался он и к местному начальству и подал заяву в милицию… человек пропал в тайге! Себе на горе, и без малейшего толку.

Самым эффективным оказалось обратиться к своему брату-экспедишнику, ко всем партиям, стоявшим поблизости «в поле», и к местным, писеевским охотникам.

И экспедишники, и охотники сразу, получив известие, бросали свои дела и отправлялись искать непутевую Светку Загонову.

По знакомству вышли на речников, и тут тоже не было вопросов. Пока не было сделано дело, все суда, которые шли по этому участку реки, давали звуковые сигналы — попросту говоря, непрерывно гудели, обозначая, где река.