— Пашка, ты здесь что делаешь?!

— Осуществляю операцию прикрытия.

— Это как?!

Пашка порассказал, под ухмылки Маралова, и про занятия Стекляшкиных, и про свою защитительно-спасательную миссию. Вчера все было только весело, но вот сегодня все, что он знал о Павле, приобретало новый смысл. Не только то, что он знал о его деятельности здесь, в Малой Речке, но и все, что он знал о жизни Павла, о его знаниях, умениях и навыках.

В жару Павел даже для видимости не забрасывал удочки в бурные воды реки, а тихо бренчал на гитаре. Скамеечка при слиянии Малой Речки и Оя весьма подходила для такого сидения, — чтобы вот так сидеть, в тени то одного тополя (с утра), то другого (после полудня), смотреть на мчащуюся воду, на горы и лес, что-то думать, или вот, бренчать на гитаре, самого себя толком не слыша. Не зря же на этой скамейке просидел несколько лет, да так и помер строитель Города Солнца, начальник Горлестрансрубпрубдопмома, основатель Малой Речки партократ-идеалист Николай Семенович Прорабов.

— О, Михалыч! Давайте пиво пить!

— Не до того, Паша… Сын пропал.

— Как это пропал? Он же с вами…

— Другой сын пропал, который в пещеру пошел.

— Та-ак… И не вернулся, верно понимаю?

— Прибежали Мараловы… Там получилось, что они пошли в один проход, а Павел с Ириной — в другой. Подробности можешь узнать уже у них.

— Гм… — Павел смешно сморщил нос, впал в глубокую задумчивость. Потом вдруг широко разулыбался: — Михалыч, а ведь вы уже все решили! «Подробности можешь узнать»! Вы уверены, что я возьмусь! Вечно вы за других придумываете, кому что делать!

— Ничего я не решил, Паша. Я пришел тебя просить, чтобы мы пошли в эту пещеру. Ты же знаешь, если теряется человек — рассчитывать ни на кого нельзя.

Павел задумчиво кивнул, они встретились глазами, и дружно заулыбались. Потому что перед ними ярко встала одна довольно жуткая история, добавившая в шевелюре Михалыча не один седой волосок.

Экспедиция тогда работала на правом берегу Енисея, тоже в темнохвойке, но гораздо севернее Карска. Когда-то здесь стояла деревня, а вокруг нее, естественно, огороды, поля и покосы. Деревню «укрупнили», и она быстро исчезла с лица земли, а культурные земли стали быстро зарастать травой, потом кустарником. Оставалось подождать лет двадцать, чтобы здесь стеной встал новый лес — сначала березняк, осина, а потом уже и кедры с пихтами, а пока колхоз выпасал тут за лето штук по триста бычков. Пастухи жили по две недели со стадом, а потом сменялись, отдыхали в деревне, и это непостоянное население были все люди во всех окрестностях. Экспедиция должна была собрать данные — как быстро наступает лес на луга и бывшие поля.