Они вырвались из ворот, как раз, чтобы увидеть, как башня медленно падает на бок — из проломов, точно струйки черного дыма, вырывались стаи ворон и летучих мышей. Отбежав в сторону, Шендерович наблюдал за процессом, укоризненно покачивая головой.

— Что ж ты меня не предупредил, о, Дубан, что подобная охота столь опасное дело?

Башня рухнула, рассыпавшись грудой камней.

— Считай, что тебе повезло, о, великий, ибо ты воистину велик, — угрюмо сказал Дубан.

— Я воистину велик, — согласился Шендерович, — ну что, посмотрим, кто тут у нас?

Не выпуская суккуба из рук, он откинул угол плаща.

— Так я и знал, — подытожил Дубан, — у сией твари и волосы цвету нечеловеческого. Разве бывает такой цвет волос?

— Бывает, — вздохнул Шендерович, — ну-ка, Гиви посвети атрибутом!

Луч фонарика ударил в лицо суккубу. Суккуб морщился и щурил глаза.

— Алка! — изумленно проговорил Гиви.

* * *

— Так я и думал, — Шендерович, руки которого были заняты, кивнул подбородком на платочек, торчащий из рукава Дубана, — шарфик-то турецкий! Стамбульская дешевка!

— Но что она там делала? — изумился Гиви

— Вот ты ее и спроси, — сердито сказал Шендерович.

— Э… — робко проговорил Гиви, — Аллочка, зачем ты сидела в башне?

Алка посмотрела на него светлыми глазами, в которых отражался луч фонарика.

— Ты кто? — спросила она.

— Я Гиви, — печально ответил Гиви, — слушай, ты меня не помнишь? А Мишу помнишь?