— У тебя сигареты с собой?

— Да, — кивнул Поль и протянул ей пачку. — Волнует, правда?

Марго кивнула, вытащила сигарету и, давясь от хохота, вылетела на улицу.

Прохохотавшись — о, радость! вот она радость-то! — Марго села прямо на асфальт в простенке между двумя галереями и закурила. Она курила. И печаль сгорала на кончике сигареты, превращаясь в белый невесомый пепел. И так же легко, как легко улетал в ясное парижское небо дым сигареты, думалось Марго о том, что все это — не важно.

Прошлое вернулось к ней странным образом. Вернулось, чтобы подчеркнуть, что оно уже — не ее.

Из галереи вышел ничего не понимающий Поль.

— Тебя поразило, да? — взволнованно спросил он. — И меня. Таких картин я никогда не видел.

— Только теперь я начинаю понимать, — сказала Марго, выдыхая из легких прошлое, — что имел в виду Валерий, когда говорил, что живопись не важна.

— Как же не важна?! — удивился Поль. — Но я ведь ради живописи тебя привез сюда! Чтобы ты посмотрела, как хорошо можно рисовать!

— Видишь ли, Поль, — Марго будто не слышала. — Хорошую вешь не так легко продать, потому что покупателей у нее мало. И стоит она дорого. Попробуй продать «Джоконду»! Если у тебя есть терпение, то ты дождешься своего часа, потому что побеждают упрямцы. Но вот проблема — тебе нужно д о ж и т ь до этого часа.

Марго увидела, что на сигарете вырос пепельный столбик, стряхнула его, придавила бычок об угол плитки, поднялась на ноги и аккуратно кинула окурок в модную блестящую пепельницу возле дверей галереи.

— Пойдем, — потянула она Поля за рукав.

— Я не понимаю тебя, — нахмурился Поль. — Ты можешь выражаться яснее?

— Могу, — сказала Марго. — Я хочу сказать, что я решила бросить курить. И еще. Скажи мне, у Аурелии есть шрам на… на… на правой руке?

— Есть. А что? — не понял Поль. — Они поругались с матерью накануне аварии, Ау разбила рукой стекло балконной двери и сильно порезалась. А что? В чем дело?

— Так. Брат, — вздохнула Марго. — Кстати! Можно я тебя буду звать Братом?

Поль раздраженно пожал плечами и пошел в сторону улицы Рамбуто. К машине! А Марго подумала, что ей не надо ехать с Полем.

— Я вернусь пешком, Брат! — крикнула Марго ему вслед.

И легкая, опустошенная побрела по улицам Парижа. Она бродила целый день, пытаясь почувствовать, чего хочет этот город, как он думает, что привык чувствовать. Марго казалось теперь гораздо более важным пропитаться ритмом этого города, чем зависать над никому не нужными холстами.

Николай Горофф! Ха-ха! Николай Горофф!