Потом я узнал и о других воззрениях на Вселенную — от утверждений о ее принципиальной непостижимости для разума до представления о том, что вся Вселенная находится только во мне, Леонардо Греге, — но теория о Пустоте как основе мироздания не забылась, хотя позже я стал гораздо реже размышлять на подобные темы: хватало других, менее глобальных, но гораздо более многочисленных вопросов.

Эта теория о Пустоте вспомнилась мне сейчас, когда сам я стал пустотой, проникнув под тонкую пленку как бытия, так и инобытия. Я превратился в пустоту, утратив собственное тело, но не потеряв способности размышлять. И я подумал, что мой разум, как и разум всех других людей, относится к совсем другой Вселенной, Вселенной Духа, которой не страшна никакая пустота…

Возможно, там, над пленкой, Стан продолжал держать меня за руку, но здесь я, конечно, ничего не чувствовал, потому что здесь не было моего тела — здесь находилось только мое «я», нематериальная личность Леонардо Грега.

«Надо только ясно представить себе то место, куда хочешь попасть», — вот что, несомненно, хотел сказать Вергилий, не успев произнести последнее слово «попасть». Такое было совершенно невозможно в нашем обычном мире, но вполне могло оказаться осуществимым в инореальности Преддверия. Впрочем, и в обычном мире такое случалось во сне; а много ли мы знаем о том, что такое наши сны? Возможно, еще одна инореальность, не менее важная, чем «обычное» наше бытие…

Стараясь не думать о словах Вергилия насчет «непредсказуемых последствий», мое «я» начало в деталях припоминать ту явившуюся в видении местность с замершим морем и приклеенным к светлому небу солнечным диском. Мое «я» представило, как Лео Грег идет сначала по песку, а потом по траве, и как надвигаются от горизонта три черные колонны. Мое «я» тщательно изучало постамент и гладкие бока колонн, мое «я» витало над девушкой в темной одежде, стоящей на постаменте.

«Ну же, воплощайся!» — потребовало мое «я».

И пустота отторгла меня. Я оказался в собственном теле. Я дышал. У меня билось сердце. Как все-таки приятно иметь собственное тело…

Вокруг расстилалась зеленая равнина. В светлом небе сиял небольшой, но яркий солнечный диск. Черный постамент под ногами был твердым. Бок колонны, в который упиралась моя рука, был гладким и прохладным. В трех шагах от меня стоял некто в темной одежде.

Мы стояли лицом к лицу и молчали. Человек вроде бы смотрел мне в глаза, но было непонятно, видит ли он меня: его взгляд был отсутствующим. Я узнал его не сразу, но все-таки узнал — именно из-за этого взгляда. Крючковатый нос, впалые щеки, серые глаза и длинная неряшливая пегая борода… Да, это был он, тот Отшельник, которого я встретил на лесной поляне, когда впервые попал в Преддверие из пещеры на острове Ковача. Тот самый Отшельник, который на моих глазах превратился сначала в статую, а потом в холмик, поросший серым мхом. Тот самый Отшельник, который безжизненным голосом бормотал какие-то рифмованные фразы. Только сейчас вместо изодранных куртки и штанов на нем был длинный темный плащ с широкими рукавами. Своей неподвижностью он очень походил на статую, но я чувствовал, что передо мной все-таки не статуя.