— Так, а теперь ты расскажи поподробнее, — сказал я, ухватив Стана за рукав, когда он в очередной раз проходил мимо меня. — Что за информация у Валентина? Кто такой этот Вечный Жид?

— Получается, это не легенда, понимаешь? — Стан с отрешенным видом переминался с ноги на ногу. — Все это было на самом деле. Э-эх, представляешь, сколько историй, которые считаются сказочными, могли происходить в действительности! Ей-Богу, не будь я «полом», занялся бы изучением всяких легенд. Это же нетронутые глубины!

— Почему нетронутые? — возразил я. — Очень даже тронутые, и очень давно. Возьми того землянина, что раскопал описанную у Гомера Трою. Поверил сказке — и нашел. А легенды о железных слугах? Обнаружили-таки древние механизмы; помнишь такой случай? Под каким-то земным храмом.

— Это в Египте, — сказал Стан. — Так вот, слушай, кто такой Агасфер.

Он устроился на коряге и начал пересказывать мне информацию, полученную от Валентина. Сведения были действительно интересные, и я в который раз упрекнул себя за то, что мало знаю. В мире происходило множество интереснейших событий, история человечества была переполнена увлекательнейшими фактами, но я (да и не только я) просто не в состоянии был пропустить через себя все эти потоки информации. Волей-неволей приходилось ограничиваться тем, что касалось непосредственно работы… а работа являлась основной частью моего существования. Когда же приходило время отдыха, хотелось именно отдыхать, а не заниматься все тем же поглощением информации. Хотя, задавшись целью познать все на уровне дилетанта, можно было бы за два-три года получить знания «обо всем понемногу» в любом просветительском центре… только где взять эти свободные два-три года? Такое возможно только после выхода в отставку, а в отставку я пока не собирался.

Стан окончил свой любопытный рассказ о Вечном Жиде и вновь зашагал по берегу — десяток шагов в одну сторону, десяток в другую, — как делал это в своем служебном кабинете. Я молча обдумывал его сообщение, вновь воспроизводил в памяти свою беседу с Агасфером и представлял себе его унылую фигуру, его утомленное лицо с крупным носом и выцветшими за многие-многие-многие годы глазами. Печать вечности лежала на лице Агасфера, печать Господней кары… и не хотел бы я оказаться на месте несчастного старца.

Человек, оскорбивший Спасителя, идущего на Голгофу… Идущего, чтобы в мучениях закончить Свой земной путь, гибелью Своей искупив грехи человечества… Неужели он обречен действительно на бесконечные и вечные скитания? Неужели никогда не будет ему прощения, и скитания его не прекратятся даже с гибелью этой Вселенной? Или Спаситель просто не в силах отменить Свое собственное проклятие? Извечная проблема всемогущества Господа: может ли Он сотворить такой камень, который Сам же не в силах будет поднять?..