Но как-то не вязался прекрасный образ истинного мира с тем злом, что прорывалось из Преддверия. Один из извечных вопросов: можно ли стремиться к добру с помощью зла, можно ли сотворить добро с помощью зла? Я желаю блага ближнему своему, и ради достижения этого блага сворачиваю ближнему своему шею. Имею ли я право сворачивать шею ближнему своему? И вообще, о каком выходе в светлые миры может идти речь? Инобытие — порождение разума, и антижизнь тоже порождение разума, а не сверхъестественных сил. Антижизнь стремится уничтожить все живое, и поэтому не может быть благом для человека, для живого человека…

В полном молчании мы со Станом шли по кругу, опускаясь все ниже и ниже. Склоны стали круче, верхний край воронки поднимался к угрюмому небу, постепенно заслоняя его, но пока наше продвижение происходило без проблем: во-первых, поверхность под ногами была не гладкой, а ребристой, а во-вторых, она образовывала уступы, словно неведомый создатель предвидел, что когда-нибудь здесь появятся те, кому нужно будет спускаться вниз. Бледная багровая пелена не мешала обзору, и я, не отрываясь, скользил взглядом по склону. Склон был все так же пуст… Мрачный свет действовал угнетающе, ноги все больше тяжелели, а на плечах висел какой-то груз, словно багровая пелена постоянно спрессовывалась и пыталась заставить нас согнуться, а потом и вовсе лечь и слиться со стекловидной массой. Хотелось вырваться отсюда, взлететь за черно-кровавое небо к небу истинному, светлому, хотелось вздохнуть полной грудью.

Взглянув на хмурое лицо Стана, я понял, что охватившая меня подавленность не только мое субъективное ощущение. Стан, кажется, испытывал то же самое. Но я знал себя и знал Стана: отступать было не в наших правилах.

Чем дольше мы шли, тем тоскливее становилось у меня на душе. Склоны воронки были пустынны, а это могло означать только одно: я опоздал… Славия навсегда покинула Преддверие, ее поглотила черная щель. Я не успел… Я старался не поддаваться отчаянию, но ничего не мог с собой поделать; щемило и ныло сердце, и горько было на душе…

Да, я тоже мог при желании проникнуть в черное жерло воронки, скрытое темно-багровой мглой. Для этого было нужно всего-навсего добровольно уйти из жизни. И попасть за черту. Только в состоянии ли я буду тогда бороться с Врагом?..

И тянулся, тянулся, тянулся наш путь, и каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего, и сердце грузно бухало где-то у самого горла. Мне начало казаться, что из неподвижной мглы на дне воронки следят за нами чьи-то недобрые глаза, и от этого взгляда подгибались ноги.