И наконец наступил тот момент, которого я, оказывается, подсознательно давно ждал и которого опасался. Мы со Станом перешли через невидимую границу — и скачком возросшая тяжесть согнула меня в три погибели. Не в силах удержаться на ногах, я осел, вжавшись щекой в теплую твердую поверхность. Стан повалился рядом. Рот его был оскален, глаза налились кровью, лицо словно стекло к подбородку, щеки набрякли и расплылись. Я, наверное, выглядел не лучше. Сквозь собственное тяжелое дыхание и шум в голове я услышал прерывистый голос Стана:

— Лео… давай… назад…

— Попробую… вперед, — вытолкнул я из себя, едва ворочая распухшим тяжелым языком и, собравшись с силами, попытался сползти ниже, упираясь ногами в выступы.

Мои отчаянные усилия ни к чему не привели. Я извивался, словно раздавленный червяк, но не мог продвинуться вперед даже на толщину мизинца. Тяжесть еще больше увеличилась, расплющивая мое тело, стремясь превратить его в блин. Я чувствовал, что мои ребра вот-вот не выдержат и начнут ломаться. Багровая пелена потемнела, и небо тоже потемнело… хотя, скорее всего, это потемнело у меня в глазах. Сделав попытку отползти за невидимый рубеж, я понял, что у меня не хватит сил выбраться из-под чудовищного пресса. Я уже ничего не видел и только жадно хватал ртом воздух. Непомерная тяжесть добивала меня.

«Обидно, — подумал я, почти теряя сознание. — Неужели нам не выкарабкаться?..»

И в этот миг меня потянули за ноги. Меня тянули, как тянут кусок железа по магниту, магнит не желал расставаться со своей добычей, магнит держал крепко — но внешняя сила все-таки взяла верх и я почувствовал неописуемое облегчение. Тяжесть отпустила меня.

Когда шум в голове немного утих и перед глазами прояснилось, я увидел Стана. Он сидел рядом со мной, лицо его было красным, но уже вполне пропорциональным. Я, закряхтев, приподнялся, тоже сел и ощупал ребра. Все тело болело, словно меня довольно долго и тщательно били ногами, но кости, кажется, были целы. Таких перегрузок мне испытывать не доводилось…

— Черная дыра, — выдохнул Стан, вытирая рукавом потное лицо. — Нам туда не пролезть, это же черная дыра, гравитационная могила! Нам не дотянуться, Лео, — раздавит, как букашек. Вергилий наверняка бы сказал: «Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли», — помнишь цицероновское? — но до врагов мы с тобой не доберемся.

Вход в преисподнюю был закрыт для живых, туда попадали только бесплотные души…

— Спасибо, что вытащил, — сказал я.

— Пожалуйста, — ответил Стан. — Одному мне здесь было бы, право, скучновато.

Я опоздал… Я безнадежно опоздал… Будут, конечно будут другие… Но — другие… Да, каждый из нас, наверное, эгоист в душе, и, оплакивая покойных, мы жалеем, в первую очередь, не их, а себя, потому что они ушли от нас, потому что они покинули нас, и мы остались без них. Древнее стенание: «Зачем ты меня оставил? На кого же ты меня покинул?..» Э-эх…