– Ты же у нас умненький-разумненький, а я баба глупая. И влюбленная, вот сердце и не спокойно. – Ирена присела рядом, одной рукой, словно в шутку, ласково теребила негустую соломенную шевелюру «апостола». В глаза ему заглядывала, но доверия к себе там не обнаружила. – Ну, пусть и не влюбленная. Это дело проходящее, как костер: погорит, подымит, да и погаснет. Да пепел же все равно остается и долго еще тлеет. Тебе этого не понять, а мне тошно. Хоть скажи, кто она такая? Не мучай.

– А никто. Ты верно сказала: тварь человечья, и ничего более. – Фома ссоры продолжать и до конца доводить не любил, больше тишком, словом и талантом своим демагога и софистика людей ломал. – Ненадолго это, уж поверь. Как зверек диковинный в зоопарке или медведь в яме. Барину забава, а там, глядишь, надоел и на шкуру пошел.

– Имя у зверька хоть есть? – вкрадчиво полюбопытствовала мадам.

– Вроде Маша, – снизошел до ответа Фома, но голос все же понизил. Почти до шепота.

– Ух ты! Хорошо хоть не Дуняша и не Аглаша. Небось нос пуговкой и глазища голубые. Ну и там, руса коса до пояса. – Мадам заиграла смешинкой, с презрением. – И для этого надо было в Москву перебираться? В любой деревне такого добра навалом. Хочешь, вот тебе доярка, хочешь – птичница. А?

– Не так уж и навалом. В нынешней деревне один рахит да алкаши. Настоящую русскую красоту еще поискать надо.

– А тебе, жиденку, как раз русскую красавицу подавай, да? – вроде и пошутила Ирена, да с обидной подковыркой.

– Во-первых, я еврей наполовину. По отцу, а это не считается. Уже сколько раз говорено-переговорено. А во-вторых, меня и Лера вполне удовлетворяет, хоть и без косы.

– Ишь ты, и как же твоя Лера тебя удовлетворяет? Ну-ка, ну-ка, расскажи! – Мадам уже от души хохотала. Увидела, Фома не в обиде, тоже подсмеивается, осмелела: – А что, у хозяина и впрямь такая красавица завелась?

– Не знаю, не видел и врать не буду. Но наверное, что-то в этой Маше есть, раз Ян к ней зачастил. Только баловство все это.

– Да из ума он выжил на старости лет. Тут операция, можно сказать, в самом разгаре, а Ян по машкам бегает.

Вот последние Иренины слова и услышал случившийся неподалеку «архангел», ставший в последнее время внимательным к праздным пересудам. И уж мимо не прошел. Будто снежная лавина с гор хлынула на мирных чесателей языков. Досталось по большей части мадам, но случись бы услышать «архангелу» такое от Фомы, и он бы огреб по первое число. Не посмотрел бы Михайло Валерианович на его идеологические заслуги перед родиной, даром что «архангел» и никого, кроме хозяина, над собой не ставил. Мадам в первую же возникшую в Мишиной брани передышку чухнула наверх со всех ног, от греха подальше. Слава Богу, что в открытую доносить не в «архангельских» привычках. А уж большими друзьями, чем теперь, им вряд ли когда с Мишаней придется быть. Так что мадам не много и теряла. Однако в гостиной наедине с хозяйской разъяренной правой рукой оставался еще и ленивец «апостол». Тот никуда удирать не стал, продолжал внимать Мише.