На лице же «архангела» ни единая его мысль, ни волна гнева и возмущения предательством Шахтера не отразились ни в малейшей степени. Самообладание адвоката оставалось железным, черты – непроницаемыми и неподвижными. А в голове стройным изяществом линии обозначился план возмездия. С момента же заявления о кончине прошло всего-навсего не более минуты.

Шахтер тоже сумел взять себя в руки и, рассудив здраво, что его молчание становится неестественным и подозрительным, заговорил:

– Что же, Михаил Валерианович, огромная моя благодарность за решение проблемы. Надеюсь, ваша фирма осталась в данных обстоятельствах, так сказать, за кадром?

– Само собой. Спасибо за беспокойство. Но оплошностей мы не допускаем, как вы уже могли убедиться за время нашего с вами сотрудничества, – ответил ему Миша, не пытаясь придать своим словам лишнего намека, но и не скрывая потенциальной опасности их смысла для собеседника.

– Что же, вы, безусловно, правы. А раз так, то думаю, что нам пора расходиться. – Шахтер спешил поскорее покинуть тревожное общество адвоката Яновского. Тем более Иосифу Рувимовичу экстренно необходимо было собраться с мыслями и начать соображать, какие контрмеры он вынужден будет принять в связи с неудобоваримой кончиной Чистоплюева. Ведь в деле он был не один, а объяснение его с компаньонами грозило чрезвычайными осложнениями.

– Одну минутку, Иосиф Рувимович, если вы позволите, – остановил Шахтера повелительно-вопросительный голос Миши. – Я, собственно, хотел поинтересоваться, когда вы произведете расчет за выполненный заказ? Надеюсь, платить вы намереваетесь обычным способом?

Шахтер от души чертыхнулся про себя. Еще одна неприятность и опять целиком на его плечи. Сумма контракта с конторой на сей раз представляла собой величину просто астрономическую. Договариваясь с Балашинским о цене, а речь шла ни больше ни меньше, как о ста тысячах в наличной американской валюте, Шахтер, конечно, имел в виду, что денег платить вовсе не придется. А если и придется вдруг, в силу выгодных обстоятельств, то и расходы будут по справедливости поделены между всеми участвующими в деле компаньонами, то есть разделены на четыре части. Но только лишь в том случае, если ликвидация пройдет при обговоренных с пайщиками условиях. И гарантию исполнения этих условий Иосиф Рувимович, как последний болван, возложил на себя. Очень уж ему хотелось избавиться от маячившей за его спиной фигуры загадочного и плохо контролируемого Яна Владиславовича, так тяготившей его в последнее время. Теперь же платить придется непременно и, что особенно нехорошо, исключительно из его, Иосифа Рувимовича, кармана. Может, сто тысяч для него и тьфу, пустяк, но не сейчас и не в наличной валюте. Когда деньги задействованы практически до копейки, а те, которые можно в срочном порядке реализовать, понадобятся ему самому, чтобы утрясти неувязку с компаньонами. Но и не платить конторе, да что там не платить, даже медлить с оплатой было смерти подобно. И потому Шахтеру пришлось дать исчерпывающий и благоразумный ответ: