И когда в глазах свет померк почти совсем, у той грани, которую разум переходит только один раз в земной своей жизни, вой вдруг прекратился, отзвучал, сорвался, будто обрезанный, с полной звука ноты. Руки душителя опали с полумертвой жертвы, и Иринка, обессилевшая, но живая, сползла по стволу вбок на мокрую траву. Откашлялась, отдышалась. А спустя довольно короткое время она, живучая, как кошка, окончательно пришла в себя. И первой мыслью Иринки было, что полоумный Мавр и не собирался душить ее до конца, а скорее всего просто был редкого вида садистом, психическим, конечно, но без кровожадных убийственных намерений в ее отношении. Получив свое, видимо, таким вот нетрадиционным способом, он и отпустил девушку за ненадобностью. Тут же в Иришке проснулась и злость. Поскольку из поэта вышел скорее всего весь его сексуальный запал, то вот сейчас она этому мозгляку и задаст. Одними деньгами не отделается. Получит по морде и за ночь, и за звезды, и за Семирамиду, демон сраный.

Иришка привстала на колени и, прежде чем подняться окончательно, огляделась вокруг, пытаясь отыскать поэта, не без членовредительских намерений в его сторону. Он лежал тут же, рядышком, раскинув руки-веточки, на вид немощные и трогательно худые. Белые, но уже довольно сильно измазанные землей штаны лирического поэта были безобразно расстегнуты, являя наружу жалкий и сочувственно невнушительный предмет его мужского достоинства. Из головы Мавра вялой струйкой сочилась кровь.

А рядом, возле окровавленной головы, Иришка разглядела еще пару ног, обутых в грубой кожи, почти армейские ботинки, высокие, с плотной шнуровкой. Подняла глаза и естественным образом увидела и владельца ботинок, который являл собой невыразимо чудное и ни с чем не сравнимое зрелище.

Перед Иринкой стоял странный человек. Стоял спокойно и о чем-то явно размышляя, причем предмет его раздумий несомненно составлял лежащий с пробитой черепушкой Мавр. Человек то смотрел на лежащего у своих ног поверженного поэта, то задумчиво отводил взгляд в сторону. При этом никуда не спешил и не делал попыток помочь ни истекающему кровью Мавру, ни самой Иришке. Был незнакомец роста высокого или же нет, Иринка, оставаясь в сидячем положении, пока не могла сказать, но то, что внешность он имел необыкновенную, не вызывало сомнений.

Одет незнакомец был не то чтобы странно, но для грибника или туриста как-то неподходяще – брезентовый, местами прожженный комбинезон, явно на несколько размеров больше, чем требовалось, клетчатая серо-бордовая рубаха с оторванными напрочь и с мясом пуговицами, зашнурованная на груди обрывком веревки, вдетой в образовавшиеся дыры. Да еще поверх рубашки, скрывая лямки комбинезона, наброшен был диковинного фасона длинный кожаный жилет с позеленевшей металлической пряжкой, грязно-полосатый и заплесневелый. В дополнение ко всему на незнакомце имелась в качестве верхней одежды еще и нейлоновая ярко-желтая куртка, но не надетая по-людски, в рукава, а болтающаяся свободно на спине и держащаяся вокруг шеи на завязках от капюшона.