– Оставь его! – Голос, произнесший эти слова, был настолько низок, что завибрировали оконные стекла и задребезжали подвески хрустальной люстры. – Оставь его! – вновь раздалось в помещении.

– Ага, ага, – радостно запищал карлик. – Ну, теперь вам конец. Всем вам!

Катя, а за ней и остальные стали озираться, но рядом никого не наблюдалось.

– Он тут, он тут! – верещал малютка. – Он пришел спасти меня от гадкой ведьмы!

– Вы, которые пришли сюда без спросу, – продолжал голос, – еще можете уйти. Пока можете. А потом не сможете.

– Что ты заладил: сможете, не сможете… – отозвалась шаманка. – Когда будет надо, тогда и уйдем. А уйдем мы, как вы нам парня отдадите.

Раздался громкий рокочущий смех. Казалось, звуки шли со всех сторон: от стен, с потолка, от пола. От раскатов хохота дрожала мебель, дребезжали окна, сыпалась пыль.

– Парня? – отсмеявшись, спросил голос. – Так, значит, вы за ним пришли? Ну, молодцы, ну герои. Последний раз предлагаем: убирайтесь отсюда подобру-поздорову.

– Так их, так! – подбадривал старичок, однако из круга не выходил.

– Прежде чем уйти, малого выпустите! – строго приказал голос. – Тебе говорю, ведьма!

Бурышкин был готов бежать отсюда сломя голову сию минуту. Лилька, оцепенев и закрыв глаза, присела за креслом, словно мышка пред неумолимым взглядом кота. Таксист пошевелился, что-то сонно пробормотал и повернулся на другой бок. Только Катя, казалось, не потеряла самообладания. Она невозмутимо повернулась в сторону одного из углов комнаты и сказала:

– Да ты хоть покажись, дядя?

– Обделаешься, – насмешливо произнес голос, – и вонять будешь.

– Обо….ся, – подтвердил старичок в круге. – Наверняка обо….ся!

– А ты попробуй.

Дом вновь вздрогнул, словно подпрыгнул и присел. Из угла, к которому обращалась шаманка, выступило нечто невыразимо страшное. Бурышкин лишь одним взглядом глянул в ту сторону, и его чуть не вырвало. Не первый раз общался он с гостями из потустороннего мира, но до сих пор особого ужаса не испытывал. Даже в той странной квартире, где перед ними предстали три демона в огненной пустыне, он не ощутил страха, а просто любопытство обуревало его. Но тут было нечто совсем иное. Робкому взору Никифора предстало существо раза в полтора выше обычного человеческого роста, размером с белого медведя, стоявшее на двух конечностях, напомнившее своим видом полуразложившийся труп. Голова, вернее, череп монстра, огромный и вытянутый, больше походил на медвежий. Куски гниющей плоти свешивались с черепа, обнажая желтоватые кости челюсти с громадными клыками. Из пасти по обе стороны стекали ручейки мутной, пузырящейся слюны. Под выступающими, как у неандертальца, надбровными дугами сверкали красным светом глубоко запрятанные внутрь крохотные глазки. Вместо носа среди густой щетины виднелась дыра, разделенная костной перегородкой. Может быть, поэтому голос чудовища больше походил на сипение. Из туловища выпирали могучие ребра, кое-где полностью обнажившиеся. Такой же вид имели и конечности. Тварь переминалась с ноги на ногу, громко царапая когтями пол.