– Нет, отчего же. Вкусно. Но пища совсем другая, не как у вас. Простая. Борщ, картошка с мясом…

– Понятно. Так что тебе, служивый, больше нравится: консоме или борщ?

– Даже не знаю. И то, и другое вкусно.

– Вот, голубок, типичная ошибка. Характерная для молодости. Все, видишь ты, ему нравится. Конкретнее нужно быть, определеннее. Четко разделять симпатии и антипатии. Эта, которая тебя угощала, она что же, лучше сестрицы?

– При чем тут Елена? Екатерина Десантова замужем, у меня и в мыслях ничего подобного не имелось.

– Не имелось? – хмыкнул паралитик. – А может, все-таки имелось?

– Уверяю, я был там по делам.

– Ты кушай. – Станислав кивнул на стол.

– Екатерина – хорошая женщина, – продолжал Валера, не обращая внимания на призывы хозяина, – душевная такая, настоящая русская.

– Ну да. «Татьяна – русская душой…» А мы французы, что ли? – Станислав, казалось, обиделся.

– Нет-нет. Я вовсе не вас имел в виду.

– Да, ладно тебе… Имел, не имел… Ты вот что лучше скажи: ты сам тетради читал?

– Нет, не читал, – сказал Валера, вовсе не удивляясь неожиданному переходу. Он даже не вспомнил, беседовали ли они раньше о дневниках Пеликана. Тут бы рыжему следопыту насторожиться, ан нет. Не сообразил он, куда дело-то идет. Да и как сообразишь, коли воля полностью подчинена чужому сверхчеловеческому сознанию.

– Я вот одного не понимаю, – продолжил паралитик, – как же так? Тебе поручили тетрадки-то найти, забрать и беречь как зеницу ока, а ты?.. Отдал дневники какому-то проходимцу. Что ты теперь начальству скажешь?

– А я уже доложил, – спокойно ответил Валера, – рассказал все как есть. И про Коломенцева…

– А начальство?

– Я, честно говоря, не совсем понял реакцию. Вначале чувствовалось недовольство, а потом вроде согласились, что я поступил правильно.

– Правильно?!

– Ну да.

– Сказали: «Действуй, как сочтешь нужным, а там посмотрим». Вот я и действую. К вам пришел…