— Да, да, прямо сейчас! Если уж это так необходимо…

— И Фрэнка тоже.

— Ну конечно, и Фрэнка, неужели ты думала, что я о нем забуду? Так лучше? — Визг начал стихать. — Боже, надо было давным-давно об этом подумать! Начни здесь убираться, ладно? — велел он Стюпоту. — Нет, сперва усади ее в кресло. Заставь ее сесть… Мы теперь не сможем здесь оставаться. Погляди только на это! — он подошел к одному из разбитых окон. На улицах внизу завывали приближающиеся сирены. — Боже мой, ты только глянь! Пол-Тель-Авива собралось под окнами! Мы не можем здесь оставаться. А ведь было такое прекрасное место, такое славное!.. Все пропало! Все пропало!

Он глядел через улицу на арабский дом, располагавшийся напротив — закрытая наглухо серая каменная вилла, похожая своими арками и верандами на мечеть. Она стояла, покинутая, практически нетронутая, со времен начала палестинского конфликта. Высокая проржавевшая ограда охраняла внутренний участок земли.

Приехала полиция. Когда они убрались, а Эллу удалось наконец усадить, он вновь стал смотреть на нежилой арабский дом. В его мозгу родилась отличная идея. Он поместит Эллу в монастырь святой Катерины в Синае. Это будет поблизости от новой штаб-квартиры Фонда, достаточно уединенное и безопасное место — и оно обеспечит ей подобающий имидж святости и преданности долгу. Гораздо лучше, чем прятаться в пентхаусе какого-то бизнесмена. А пока им придется просто разместиться в отеле.

Гунтарсон бросил взгляд на Эллу. Ее колени были подтянуты к лицу, а тело сотрясалось от рыданий.

Но она полюбит монастырь святой Катерины. Ей придется его полюбить!

Приезд в Израиль — вовсе не ужасная ошибка. Это единственный способ сохранить контроль над ситуацией — Гунтарсон был в этом уверен.

Монастырь святой Катерины почел за честь предоставить Элле укрытие. Ей выделили молитвенную келью, и поскольку она теперь, казалось, не обращала ни малейшего внимания на помещения, в которых находилась — это место было для неё ничем не хуже других.

Но прежде чем её отвезли в монастырь, она вновь увиделась со своей семьёй.

Глава 40

Глава 40

По мере того, как Элла поднималась все выше и выше, все, кого она знала, отдалялись от нее. Родители, школьные подруги, учителя, брат… Родной дом и соседи… Теперь она покинула и страну, в которой родилась.

Гунтарсон, конечно, и не думал об этом сожалеть. Это был её жребий, как и его. То, что имело большее значение, чем её счастье. Да если уж на то пошло, едва ли она вообще когда-либо была счастлива!

Сидя на диване в их номере на двоих в тель-авивском «Хилтоне», он потянулся и дотронулся до ее руки. Ее ладошка легла в его пальцы, похожая на холодный пончик.