Глава LXIV ДЕЙСТВИЕ РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ НОЧЬЮ: ТЕТЯ РЕБЕККА ВОПРОШАЕТ МИСС ГЕРТРУДУ ЧЭТТЕСУОРТ, А ТА ДАЕТ ОТВЕТ

Глава LXIV

ДЕЙСТВИЕ РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ НОЧЬЮ: ТЕТЯ РЕБЕККА ВОПРОШАЕТ МИСС ГЕРТРУДУ ЧЭТТЕСУОРТ, А ТА ДАЕТ ОТВЕТ

По мнению тети Бекки, близилось уже то время, когда странные отношения, связывающие семейство обитателей Белмонта с мистером Дейнджерфилдом, должны были смениться чем-то более определенным. Сам Крез^{156}, однако, проявлял большое терпение. Он был усерден, уважителен, но — как человек благоразумный — не настаивал на незамедлительном ответе; он полагался на действенность размышлений и помощи тети Бекки и знал, что его золото обладает свойством медленного, но верного притяжения.

Ранее он решился было повести себя твердо — и вежливо потребовать недвусмысленного «да» или «нет». Но из Лондона, от известного тамошнего врача, пришло письмо. Не знаю, что в нем было, но оно избавило Дейнджерфилда от беспокойства. Он, правда, никогда не походил на человека озабоченного и не выдавал своего дурного настроения. Но слуги его знали, когда хозяин бывал не в духе: он говорил отрывисто и становился требователен и упорен до неистовства. Однако когда на письме была вскрыта печать, разрушились и чары; злой дух на время оставил Дейнджерфилда, и он вновь сделался шутлив, немногословно ироничен, сверкал очками на высоком стуле у очага, потягивал после обеда кларет, курил иногда свою длинную трубку и скалился, глядя на тлеющие в золе угольки. В Белмонте за ужином (из вареных куриных ножек) состоялась очередная стычка, и дамы удалились к вечерним молитвам и сну возбужденные.

Гертруда в последнее время немного пришла в себя, но все так же решительно была настроена против союза с Дейнджерфилдом, тетя Бекки же ратовала за него так ревностно, что в доверительной беседе под тополями дала богатому цинику в серебряных очках надежду на успех.

В тот вечер Паддок пил чай в Белмонте — иначе говоря, нектар на Олимпе. Знал ли мир когда-либо раньше столь романтичного лейтенанта? Он все больше предавался своему чувству и страдал. Он сделался молчалив и шепелявил очень тихо. Он часто вздыхал — иногда душераздирающе, бросал жалостные взгляды и томно улыбался. Прекрасная дама, не изменяя своему холодному высокомерию, была с гостем любезна, посылала его в разные концы комнаты с небольшими поручениями, выслушивала (не слыша) его речи и время от времени вознаграждала их чуть заметной улыбкой — от этого храброе сердечко лейтенанта подскакивало до самого бриллианта в галстуке, а честная напудренная голова кружилась.