Сказать?

Скрывать что-либо было уже бессмысленно. Хизер медленно выговорила:

- После смерти Бога та девушка появилась снова. Совсем ненадолго, лишь чтобы отдать ребёнка, которого она держала в руках, моему отцу. Потом она умерла.

Машина вильнула вправо, хотя участок дороги был совершенно ровным. Картланд смотрел на Хизер с полуоткрытым ртом, с трудом подавляя в себе желание перекреститься. Впрочем, мог бы и перекреститься – Хизер всё равно не заметила бы. Она снова ушла в себя, в мир своих грёз и страданий. Сквозь частые всхлипы можно было расслышать её слова:

- Он любил меня, слово я была её родная дочь. Хотя никогда не знал, кто я на самом деле. Это так внезапно... У меня не было возможности... сказать... сказать тебе какой... какой... счастливой ты меня сделал...

Слёзы сорвались с ресниц и упали на гранки, лежащие на коленях - прямо на надпись, сделанную чёрной ручкой. Лист размок, смывая чернила и слова.

Боже мой, деточка, думал Дуглас Картланд, следя за мокрой полосой асфальта, освещённой жёлтым светом фар. Боже мой... Мысли путались. За всю дорогу до Тихого Холма детектив больше не произнёс ни слова.

Хизер плакала ещё минут десять. Потом она уснула. И поэтому не увидела, как гроза постепенно сменилась пеленой белого тумана.

глава 4

глава 4

- Хизер? Хизер, мы приехали. Проснись.

Она открыла глаза, закрыла. Что... Почему так светло? Где они?

Тихий Холм.

Хизер подскочила на сиденье и до хруста в позвонках вывернула шею к окну. За грязным стеклом «бьюика» плыли клубы матовой дымки, затягивающие небо и землю. Хизер сама не заметила, как на губах заиграла слабая улыбка. Она приехала. Она вернулась в родной город.

- Здесь всегда так, - хмуро констатировал Дуглас. Машина ехала по какому-то пригородному шоссе, вымощенному разломанным асфальтом, поэтому их то и дело встряхивало. – Когда я был здесь последний раз, то из-за этого чёртового тумана чуть не въехал в фонарный столб.