— Можешь повторять это сколько угодно, и все-таки отвечай. — Катана угрожающе покачнулась. — Где мой слуга?

— Я ничего не скажу. — Твердость давалась начальнику стражи с трудом. Голос его предательски дрогнул.

— Где Падмири?

— Пусть хворый буйвол проникнет в твой зад! — Голос допрашиваемого окреп. Раз инородец не убивает его, значит, что-то мешает ему это сделать.

— Скажи еще, — с ледяной усмешкой посоветовал Сен-Жермен, — что моя мать ложилась под нищих и упивалась семенем прокаженных верблюдов. Все это одни лишь слова.

Гюристар задохнулся от злости.

— Ты ничего от меня не узнаешь, мерзкий растлитель свиней!

— Где мой слуга? — Тон Сен-Жермена оставался бесстрастным. — Что с Падмири? Куда она подевалась?

— Бхатин сказал, что ты высосал всю ее кровь. А еще он сказал, что в тебе нет ничего человеческого. — Гюристар вдруг затрясся от страха, сообразив с каким ужасным созданием он говорит.

— Как и в самом Бхатине в настоящее время, — кивнул Сен-Жермен. — Где Руджиеро? И что с Падмири? Не ответишь на этот раз — пеняй на себя.

— Если убьешь меня, то не успеешь найти то, что ищешь, — поспешно откликнулся Гюристар, с подобострастием глядя в глаза инородца. Мысли его сумбурно кружились, он уже не был способен что-либо правильно оценить.

— Ты отведешь меня к ним? — Сен-Жермен нахмурился, гадая, на что ему намекают.

— Возможно, — приосанился Гюристар, внезапно вообразив себя хозяином положения. — Если ты будешь мне подчиняться.

— Да ну?!

Насмешка, прозвучавшая в восклицании, озадачила начальника стражи, но он все же сказал:

— Ты пойдешь со мной только как пленник.

— Что ж, поглядим. — Вспыхнула катана, из пореза на лбу усача хлынула кровь. — Не искушай меня, я и так теряю терпение. Отвечай: что с ними собираются сделать?

— Их принесут в жертву Кали, — выпалил Гюристар и вжался в стену, пораженный гримасой ярости, исказившей дотоле невозмутимое лицо чужака.

— Когда? Где? Говори! — Растеряв в один миг всю учтивость, Сен-Жермен вскинул катану.

— В храме черной богини, — всхлипнул Судра. — Там уже все готово к обряду. Но Тамазрайши нужна еще одна жертва. Это ты, Сен-Жермен. — Неправильно истолковав молчание инородца, усач потянулся к нему. — Беги же, спасайся, уходи к мусульманам, — с придыханием зашептал он. — Не беспокойся, я выдам тебе подорожную и буду молчать.