Разбудило его солнце. От жестоких палящих лучей не было никакого спасения. Они, словно едкая кислота, разъедали кожу спины, но пальцы, вцепившиеся в скалу, отказывались разжаться. Наконец он справился с ними, уговорив себя, что вода ушла и что солнечный свет сулит ему скорую гибель. Правда, сил у него уже совершенно не оставалось, и каждое движение причиняло жуткую боль. Шагах в десяти виднелся лесок. Через час или два он дополз до опушки, сунулся в тень и с неимоверным блаженством погрузился в небытие.

Очнувшись, Сен-Жермен осознал, что находится уже не в лесу, а лежит на подушках в незнакомой, хорошо обставленной комнате, однако приступ легкого головокружения не позволил ему подивиться тому. Он лишь попробовал подвигать конечностями и с приятностью обнаружил, что, несмотря на боль, эти попытки не доставили ему затруднений. Его раны были тщательно обработаны, хотя перевязывать их не стали. И все же хозяева комнаты озаботились тем, чтобы укутать раненого в длинный просторный халат. Два-три пореза оказались глубокими, но из немалого опыта Сен-Жермен знал, что через пару дней они полностью заживут, не оставив даже намеков на шрамы. Где же он все-таки оказался? Как получилось, что он вообще оказался здесь?

Раб, дремавший у двери, вдруг вскинулся, очумело глянул на раненого и убежал.

Прикрыв глаза, Сен-Жермен еще раз прислушался к своим ощущениям. И помрачнел, сообразив, что снедавшая его слабость вызвана не только ночным потрясением, а имеет двойное дно. Подушки, на каких он лежал, не давали ему полноценного отдохновения, ибо ни в одной из них не было ни горстки карпатской земли. Интересно, целы ли мешки, припрятанные в доме Падмири? Или рабы уже выбили из них пыль?

Что-то легко коснулось его плеча. Сен-Жермен удивленно открыл глаза Что это было? Он поднял взгляд и быстро спросил:

— Падмири?

Он был уверен, что склонившийся к нему силуэт обернется игрой тени и света, и ответа не ждал.

— Сен-Жермен, — сказала она, усаживаясь на подушки. В тоне ее не было и намека на радость.

— Ты? — Он слегка прикоснулся к ее осунувшемуся лицу, к глазам, пытаясь разгладить морщинки. — Значит, они тебя не схватили.

— Я думала, что они убили тебя. — Падмири взяла его за руку и умолкла.

— Им это почти удалось.

Он не стал углубляться в детали. Бедняжка совсем измучена, волнения ей ни к чему.

Она посидела молча какое-то время, затем сказала, как бы возобновляя прерванный разговор:

— К моей племяннице река была не столь благосклонна. Мы обнаружили ее только под вечер — на одной из отмелей, чуть ниже того места, где Кудри впадает в Шенаб. Я приказала разжечь погребальный костер, а пепел развеять по ветру. — Она поднялась на ноги и подошла к окну. Стояла ночь, но комната хорошо освещалась, правда светильники немилосердно шипели. Падмири, чтобы чем-то заняться, принялась поправлять фитильки. — Не думала, что ты останешься жив. Я полагала, ты умер, и попросила разыскать твое тело, чтобы совершить погребальный обряд. Когда мне сказали… — В саду щелкали соловьи, однако их заливистым трелям не дано было осушить слезы, навернувшиеся ей на глаза.